Книга теней - Евгений Клюев Страница 57

- Маньяк, - почти спокойно сказала Эвридика. - Я ненавижу Вас.

- Меня это не интересует, - ответил он ей.

- Напрасно, - возразила она и с сожалением констатировала: - Это непрофессиональный ответ.

- Ну знаете ли, кому-кому, голубушка моя…

- Вам осталось только напомнить мне, - рассмеялась Эвридика, - что Вы взяли меня с улицы.

- С улицы и взял! - крикнули на том конце провода.

- Так на улицу и пеняйте… если что, - посоветовала Эвридика. Совет прозвучал угрожающе.

- Что Вы имеете в виду? - удивился абонент.

- Мне это трудно предугадать. - От голоса Эвридики можно было замерзнуть. - Одно только обещаю: я сделаю все, что в моих силах, чтобы не дать Вашим планам осуществиться. Я не остановлюсь ни перед чем: скоро весь мир узнает, кто Вы такой!

- Весь мир? - переспросили в трубке, явно недоумевая. Но ответить было уже некому:

Эвридика, прекрасная гневная Эвридика, с алыми пятнами на щеках, бежало к Петру.

- Что с тобой? - вскочил тот ей навстречу.

- Сейчас, Петр, сейчас… - Эвридика схватила его за руку, и они быстро пошли по аллее, потом по Малой Бронной - причем Эвридика без остановки говорила, говорила, говорила… Петр шел молча, изредка на нее взглядывая - с ужасом.

Примерно через час их можно было видеть на Садово-Кудринской, прямо посередине улицы: они ловили такси. Машина забрала их, почти не снижая скорости, и притормозила только на Колхозной - напротив Склифософского. Шофер ждал с полчаса - и юная пара, вылетев из подземного перехода, снова прыгнула в машину, которая, развернувшись, понеслась к аэровокзалу: там остановились и стояли минут двадцать, дожидаясь выбежавшего куда-то Петра. Следующую остановку сделали на Черняховского, около дома Эвридики. Шофер не успел покурить даже - Эвридика с голубым вороном, а Петр со спортивной сумкой в руках появились в арке и снова сели в такси. Дверца машины хлопнула и через десять минут хлопнула опять - уже у дома Петра, где тот пробыл совсем недолго.

- Пожалуйста, Шереметьево-1, - сказала Эвридика - и на уголовной скорости они подкатили к стеклянным дверям.

- Ну что, Эвридика, - спросил Петр уже у турникета, - ты потом не пожалеешь?

- Никогда. А ты?

- Никогда. Аид Александрович, наверное…

- Тш-ш-ш! - прижала палец к губам Эвридика, как будто кто-то мог их подслушать, черт побери!

- Тш-ш-ш! - раздалось из пластикового пакета с изображением носорога в джинсах: Марк Теренций Варрон давал понять, что проникся величавостью ситуации, - он летел контрабандой под видом носорога в джинсах.

Рейс 442 был обозначен как "Москва-Тбилиси"

… В то же самое время в Склифософского случилось страшное событие: заведующий отделением соматической психиатрии Аид Александрович Медынский сошел с ума. Он вызвал весь медицинский персонал в свой кабинет и торжественно объявил, что он Фридрих II (Великий), а потому требует отныне относиться к нему с преувеличенным почтением и обращаться не иначе как "Ihre Konigliche Hoheit" - причем все дамы должны делать реверанс, кроме самых пожилых, которым позволителен книксен; мужчинам же вменяется в обязанность отдавать поклон - "вот такой": тут Аид Александрович грациозно изобразил надлежащий поклон… Сотрудники разошлись в ужасе. Нянька Персефона причитала, надрывая всем душу. Рекрутов был мрачнее двух-трех туч. Пока остальные обсуждали случившееся, он проник в кабинет к Аиду, плотно прикрыв за собой дверь. Неизвестно, что произошло за плотно прикрытой за ним дверью, однако через несколько минут выбежал Рекрутов с совершенно невменяемыми глазами и, подойдя к хорошенькой лаборантке Оленьке, на которую до сих пор не обращал внимания никогда, во всеуслышание предложил ей немедленно венчаться с ним в церкви. Волоокая Оленька, похожая на коровку из мультфильмов, реагировала на это странно: она потупила взоры и согласилась. Впрочем, на ее месте так поступила бы каждая. Рекрутов кинулся к телефону и, прибегая к нецензурным выражениям, принялся требовать такси-к-психушке, по-видимому, добился желаемого и, обхватив несколько непомерную для себя Оленьку обеими руками, потащил ее по коридору к выходу. Та была в сабо на тоненьком тринадцатисантиметровом каблуке и постоянно подвертывала то одну, а то совсем другую ногу.

- Вот ужас-то, - перекрестилась нянька Персефона и, утерев слезы, утиной походочкой своею начала опасливо подбираться к кабинету, в котором, к вящему изумлению присутствовавших, и скрылась - впрочем, ненадолго. Возвратясь, она вдруг завизжала и захрюкала, начала метаться по непросторному холлу, остановила бесноватый взгляд на пишущей машинке - надо сказать, внушительных размеров, - вцепилась в машинку эту обеими руками и с удовольствием спихнула ее на пол, сопроводив вредительское сие действие отнюдь не характерным для нее криком: "Банзай!". После чего придурковато улыбнулась и села на стульчик, чинно сложив руки на коленях.

К ней никто не подходил: персонал сбился в стайку и медленно отступал к дверям. Вдруг распахнулся кабинет Аида - и выехал оттуда на палочке верхом Сам Аид Александрович Медынский, белый халат которого был накинут на плечи и развевался, как мантия.

- За мной, вассалы! - скомандовал он и, пришпорив палочку, поскакал по коридору. Обалдевшие вассалы, словно в гипнотическом сне, засеменили следом - сначала по коридору, потом по лестницам и дальше - через двор - по Садовому в сторону Колхозной. Прохожие разбегались и замирали на безопасном расстоянии, а иные поворачивали и тоже шли за нестройной колонной людей-в-белых-халатах, сопровождавших "главного" - лысого старика верхом на палочке. У Самотеки гипнотический сон улетучился из персонала - очнувшийся персонал, ободряемый зеваками, принял меры по обузданию лысого старика - тот взлягивал и грамотно бранился по-немецки. Когда ему скрутили руки, он громко заржал и по-русски потребовал овса. Вели старика, по его просьбе, под уздцы. На пороге больницы в одиночестве стояла нянька Персефона - все с тою же придурковатою улыбкой и маленьким веником в руках. Подпустив процессию к дверям, она злорадно оскалилась и принялась охаживать веником всех подряд. Двери оказались запертыми на психиатрический замок - персонал растерялся и на мгновение упустил из поля зрения Аида Александровича, который воспользовался этим немедленно. Он спрятался за распоясавшуюся няньку Персефону, а та кричала, что не даст в обиду Его Королевское Высочество.

Между тем во двор въехало такси и, подкатив к ступенькам, остановилось. Нянька Персефона ловко впихнула в машину Аида, повалилась на него сверху и захлопнула дверцу. Машина рванула с места, в окошке мелькнула рука няньки Персефоны - ключ от входной двери тенькнул об асфальт.

- Неплохо, - сказал Аид Александрович, вылезая из-под няньки Персефоны, и добавил водителю на ухо: - Точность - вежливость королей.

- Ехать куда?.. король!.. - не проникся водитель.

- На Цветной, - ответил подготовленный пассажир, дождался естественного в такой ситуации "пешком-бы-дошли" и закончил: - Пятерка сверху. - И - через паузу: - А трояк снизу. К цирку!