По дороге к концу - Герард Реве Страница 56

— Только посмотрите, — сказал я тогда. — Мне нужно дождаться здесь моего друга и еще кое-кого, — откуда только слова взялись? — а поблизости нет ничего похожего на магазин, где можно было бы купить выпивку.

И правда, на другой стороне улицы покуда простирался взгляд, были видны лишь бакалейные и овощные лавки.

— Может, вы сходите куда-нибудь неподалеку, ну, смотрите сами, а я здесь подожду, возьмите чего-нибудь выдержанного, коньяка, ну или молодой можжевеловки, если вам этого непременно хочется, а если вам попадется что-то, что вы очень любите, но подороже, тоже хорошо, но давайте побыстрее. И постарайтесь уложиться в пятерку. — Я протянул сексуальной блондинке десятку. — Только никаких непристойностей вроде фруктовых настоек, всяких там красно-малиновых, без шуточек, но вы и не собирались проделать что-нибудь подобное, а?

Они прибыли сюда на большой машине, за рулем была сексуальная блондинка. И как раз в тот момент, когда они собирались отъехать, чтобы удовлетворить мою просьбу, церемония закончилась, и Тигра с кандидатом в католики А. подошли ко мне. Я представил их друг другу. Обе дамы тоже должны были возвращаться в Амстердам и предложили подвезти нас. В ответ я предложил заехать вначале куда-нибудь по дороге, обещал угостить их, получил обратно свою десятку и мы сели в машину. Дамы знали поблизости один невероятно грустный, довольно большой кабак, внутри все в темно-коричневых цветах, с брабантским камином, с розовыми клетчатыми кулисками или сборчатыми занавесками, с барометром в деревянном пропеллере самолета, который даже работал, и избытком хлама под старину — чайнички, подсвечники с гасителями и тому подобное, — так что, казалось, и у выпивки здесь будет металлический привкус. То, что сидело у стойки бара, когда мы вошли, было уже в хорошей кондиции, и это несмотря на то, что было еще рановато. Мы оставались там около часа, в течение которого только я и А. расторопно заливали печаль, а Тигра и дамочки ограничились парой-тройкой рюмок. Рассчитываясь, я вспомнил, что мы уже купили билеты на обратную дорогу, так что перед тем, как отправиться в Амстердам, мы заехали на вокзал, чтобы их сдать. В машине я сидел впереди, рядом с сексуальной блондинкой, которая вела автомобиль, может, чуть быстрее желательного, но зато ловко и искусно, а я оторваться от нее не мог и все время трогал ее шею и сисечки, приводя в беспорядок конструкции нижнего белья, потому что теперь вот я действительно возбудился, до помешательства, я должен и я прокачусь на ней разок, подумалось мне. Ее готовность и смутная похотливость, а также полубезразличный вид, с которым она принимала мои ласки, еще больше подстрекали меня, и в голове моей мелькали видения тайных и извращенных отношений: я сделаю ей ребенка, сына, конечно, который по секрету будет отдан во французский замок на воспитание одной старой Ослице с волосами, совершенно поседевшими вокруг рыла.

В Амстердаме мы сначала заехали на Западную сторону, чтобы забрать Плюма, дружка А., а потом отправились в Бойтенвелдерт или какой-то другой только отстроенный район города, где жила вторая девочка со своим химиком, мы оказались в шикарной квартире со множеством предметов современного искусства и дорогим интерьером, где смогли передохнуть и освежиться несколькими рюмочками, чтобы затем вшестером, на двух автомобилях, поехать в город поужинать в каком-нибудь китайском ресторане. Веселье шло, так сказать, полным ходом, но все же я знал или чувствовал: несмотря на возбужденные разговоры и беспрестанный смех, кульминационный пункт вечера уже за плечами.

Я продолжал ухаживать за сексуальной блондинкой и все еще этим наслаждался, возбуждаясь, но что-то мешало, действия мои были уже «нецеленаправленными», все происходило больше от подсознательного уныния. И она стала ныть о каком-то «дружке», как она сама его называла, который вроде бы должен вечером прийти домой, в ее квартиру по соседству на Старой Крепости или Гравенхекье, а может быть и так, что он вернется раньше, чем обычно, и будет беспокоиться, потому что она не оставила ни письма, ни записки. Поэтому сразу после еды мы поднялись и поехали к ней, я зашел наверх с ней вместе и осмотрел жилище — старая конура, но очень даже мило отремонтированная, то тут, то там встречались какие-то древности, мне понравилось, по-моему, что-то вроде фарфоровых фруктов или белых фарфоровых птичек под стеклянными колпаками. «Дружка» не было еще и следа. На мое довольно трезво сформулированное предложение, которое я сделал ей в ее же комфортабельной спальне и которое заключалось в том, что после посиделок у меня дома — как было уже запланировано — я поеду к ней, чтобы соединиться с ней в этой вот постели, она отреагировала вполне положительными чувствами, но все еще волновалась, кажется, только для виду, о своем «дружке», которому это может и не понравиться. Так что решение принято не было, мы снова отправились в путь, и тут она вдруг не разрешила мне сесть рядом, я должен был поместиться на заднем сиденье, потому что мы собирались забрать ее дружка, который работал в каком-то баре и совершенно определенно должен быть транспортирован на переднем сиденье. Когда мы подъехали к кабаку, оказалось, что дружок еще не освободился, но он записал адрес, чтобы присоединиться к нам как можно скорее после работы. На первый взгляд, после очень короткого осмотра я тут же вообразил себе, что нахожу его невероятно сексуальным, и сразу стал разрабатывать новые видения, включающие более сложные, еще более тайные и жестокие интимности, чем те, что я собирался вкусить с сексуальной блондинкой.

У меня дома настроение компании какое-то время еще повышалось. Где-то через полчаса появился дружок, мальчик в тяжелой коричневой вельветовой куртке, который, скорее всего, временами причисляет себя к последователям Греческих Принципов, а временами нет, при ярком и не таком красном свете оказавшийся даже более привлекательным малым, чем на первый взгляд, но было у него в лице что-то собачье, решил я, так что мне расхотелось обоих, что сексуальную блондинку, что дружка.

Я начал бесконечный обмен бесплодными мыслями с химиком, который спустя несколько лет пребывания здесь говорил по-нидерландски без ошибок и почти без акцента; ему пришлось выдерживать эти разговоры несколько часов, до тех пор, пока я, вдруг сильно опечалившись и уставившись в свой бокал, не вспомнил о Томми, притих да так и застыл. Кандидат в католики А. был, по моей просьбе, сегодня на розливе и занимался этим очень добросовестно. По случаю в доме было много разной выпивки, но я подговорил его к дистрибуции кажущихся большими по объему, с королевским размахом, но на самом деле довольно дешевых по составу порций, и этим указаниям он следовал с большой ответственностью. Что касается меня, постепенно эти ограничения можно было и снять: если уж народу непременно хочется выдержанной можжевеловой водки вместо молодой, которой было еще непомерное количество, так уж и быть, пусть открывают те две непочатые литровые бутылки, что лежат на верхней полке холодильника, да и упрятанную в корзину с картошкой бутылку обычной водки тоже можно достать.

— Только той водки налей мне первому, я ведь должен знать, что наливать моим гостям: а вдруг она испортилась.

Он принес мне полный бокал, который я выцедил с умным лицом, будто на дегустации, но так и не смог ничего определить. Вкуса у нее, вообще-то, вовсе не было, может быть, оттого, что водка была неохлажденная.