Школа стукачей - Винсент Килпастор Страница 55

У ветерана системы Булки своя теория. Смелая. Но имеющая право на жизнь.

Он считает, что раз все разыгралось в дядину смену, и что главное серьёзное требование — убрать замнача Туйчи Имомова очень на руку только одному человеку, Худому, то это все и есть его рук дело.

Прибытие Бурята, заточки, глотание гвоздей, падение проимомовского положенца, наконец, требование убрать самого Туйчишку, все как-то происходит под дядиным контролем и в его же пользу.

— Ну, посудите теперь сами! Как он ваще с крытого на усиленый режим заехал? Почему он гвоздь именно в Косымову смену сожрал?

Соскочил технично из карантина в санчасть. Глотал ли он что, вот вопрос. А как ему дали с санчасти в зону уйти? Он ведь не может, как ниндзя по крышам скакать! С почётом спустился, как подобает.

Дядя его выпустил в зону. Конечно же, Дядя. Красиво. А зачем?

Так он его руками хуй к носу всей имомовской братве преподнёс. Всех ведь ёбнули — начиная с Сеты и включая некоторых барачных. А теперь в Ташкенте скажут, что это там у них за заместитель по режимно-оперативной, если его самого, голубчика в зону не пускают. И нахуй он там такой нужен, спрашивается?

— Да, сейчас закончат друг с другом и до нас доберутся. Как пить дать.

— Не ссы, Бибик. Посмотрим ещё. Пусть приходят. Первой десятке черепки покрошим, может очнуться сразу. Меня другое волнует — раз они требование выдвинули — не пускать в зону Имомова, значит это операция нашего отдела. И какая же блять красивая операция.

Кто единственный подходящий кандидат на должность нового замнача? А? Толстожопый начальник режима Турсунов? Хуюшки!

Дядя! Вот единственный и неповторимый кандидат! Вот это я понимаю, оборот! Какой же он у нас крутой, даром что Худой, как Феликс!

— Бляха вот же мы подзажгём если Худой станет зам по РОРом! Не по-детски!

— Ага — положенцем он тебя сразу поставит, у тебя и лепень шёлковый!

Как ходили, так и будем ходить. Все равно в жилой будет рулить братва. Зона останется чёрной. Геополитика, сука. А разведчики, они до самой смерти даже ордена открыто носить не могут, так-то.

— Одного я, мужики, понять не могу — как Бурят тогда подписался с Дядей в тандеме все это замутить? Он замминистра нахуй послал, а тут вдруг с наманганским начопер части вась-вась. Ведь не стукач Бурят, железобетонно не стукач.

— Вот тут уже «хуй его знает» Может поблажки какие для мужичья выбьет через это. А может и н нему Худой ключик подобрал, талант он у нас, талант!

Мы долго обсуждаем эту тему и смотрим вниз.

В зоне бушует настоящая революция. Народ ликует. В очередной раз большинство верит, что от перемены власти изменится и улучшится их жизнь. Гуще станет баланда. Обходительней менты. Справедливей братва. Теперь все будет иначе. Бедные люди. Всё будет, как и было тысячу лет назад. Поменяется только царь. Вашими руками опять кто-то ловко тянет из огня каштаны.

На работу никого не выпустили. Понятное дело. Выскочить с промки в миллион раз легче, чем из жилой. Поэтому там контингент проверенный работает. Каждый месяц бригадир подаёт списки, а я заверяю в оперчасти. В этот момент я могу брякнуть одно только слово — и человек останется в жилой до дня своего освобождения.

Прошли годы, пока я полностью оценил силу Бектазава наследства.

Братва между тем раздает ведрами чифир. Дешевый грузинский чай плавает в черных водоворотах папской цусимы. Анашу тоже раздавали уже пару раз. По пятачку на троих. Мечты всего прогрессивного человечества сбылись. Все прутся. Великая революция, о которой так долго говорили большевики.

Теперь заживём!

Всеобщая голодовка продолжается уже сутки. Однако Бурят смягчился под вечер — можно есть, но только не «хозяйскую» пищу. Запасы, консервы, сухари. Всё канает, кроме баланды. И чифир. Чифир.

Чифир. Шампанское папской революции.

* * *

Звоню каждые две недели. Как договорились. Последние пару дней уже считаю по часам. Жду этого разговора, готовлюсь к нему.

Репитирую даже перед зеркалом. Будто не по телефону станем говорить, а встретимся.

Все время про себя разговариваю с тобой.

Хвастаюсь. Жалуюсь. Скучаю. Очень скучаю. Иногда, да какой там иногда, каждую секунду я хочу говорить с тобой. Мне так одиноко без тебя. Кажется, только твоё присутствие поставит всё на положенные места.

Иногда мелькает мысль о чем-то очень-очень важном и мне приходится её записывать, чтобы не забыть до следующего «сеанса связи».

Донести до тебя, Вероника.

Мы говорим по два, два с половиной иногда часа. Трубка телефона делается горячей, скользкой.

Хрящ правого уха тоже размякает, и ухо превращается в тряпку.

Нет ничего прекраснее общения между мужчиной и женщиной, если есть притяжение и любовь. С этим может сравниться разве только танец. Как говорят: It takes two to tango. Для танго — нужна пара.

Без этой пары нельзя никак. Даже самый высочайший уровень самодостаточности несёт в себе разрушительную тоску о партнёре.

Долгие телефонные разговоры.

Как и виртуальные романы наших с вами дней, они могут быть очень горячи. Они могут кипеть. Они могут бурлить вулканом. Взрывом эмоциональных потрясений.

Вся беда в том, что ни вулкан, ни кипение страсти, ни эмоциональные американские горки не могут длиться вечно. Особенно если между вами расстояния в тысячи километров провода.