Подозреваемый - Юрий Азаров Страница 55

Костя сник, когда Петров стал ему втолковывать:

— Это, наверное, труднее всего объяснить. Важно научиться видеть, уважать в любом подозреваемом или даже в преступнике человека. Задача правосудия, ее конечная цель — не карать, а пробуждать человечность. И никакие аморальные средства, якобы ведущие к хорошим целям, просто недопустимы. Это всеобщий закон общения, Костя.

— Значит, я неправильно сделал, что разузнал все про Лукасов?

— Очень даже правильно, — как бы виновато ответил Петров. — Но есть какие-то нюансы, которые снижают профессионализм. Я бы не стал подозреваемому рассказывать о самом сокровенном только лишь для того, чтобы обманом добиться желаемого. Сокровенное нельзя использовать для обмана. От этого оно перестает быть сокровенным. Ты повез Леонаса на могилу отца. Если бы я был твоим отцом и лежал бы в могиле, поверь мне, я набрался сил, встал бы и отстегал бы тебя, я бы сказал: "Что же ты, собачий сын, времени не нашел для родного отца? Что же ты несчастье используешь для того, чтобы расположить к себе всякую сволочь".

— Леонас не сволочь.

— Очень хорошо, что он не сволочь. Он честный калымщик. Но не в этом дело. Я часто наблюдал среди следователей людей, готовых идти любой ценой к цели. У нас Ася Асматурова считалась прекрасным работником. Но постоянно злоупотребляла властью, допускала шантаж, оскорбления подозреваемых и даже рукоприкладство. Я перестал с ней здороваться. Надо добиться того, чтобы и преступники считали нас нравственными людьми. Я высокопарно говорю?

Костя молчал. Ему была неприятна позиция Петрова. Он попытался найти во мне союзника, стал жаловаться на Петрова, но я не поддержал Костю. Все это от вздорного самолюбия. Пугала и настораживала его какая-то поверхностная эрудиция. Костя все-таки оставался в чем-то недалеким человеком. Петров, думаю, ставил перед собой задачу пробудить в нем чувство отвращения к своей примитивности.

Петров не успевал читать много, но если уж читал, то самое главное, то, без чего человек не может быть культурным по-настоящему. Петров не ходил в кино, но когда у нас шли фильмы Бергмана, не пропустил ни одного. Он искал в скандинавском кинорежиссере глубину, его привлекали технологические исследования, которые обнаруживали за внешней добротой — скрытое зло, а за личиной благообразия — пошлость, лицемерие, мещанство.

Глубина не лежит на поверхности. Это как артезианская вода, до нее нужно дойти, добраться.

Петрову хотелось, чтобы и Костя обрел свою нравственную и профессиональную глубину. Дойдет до этого — получится из него прекрасный следователь. Не дойдет — останется ремесленником на уровне Аси Асматуровой.

Так размышлял Петров, глядя на нас.

Зазвонил телефон и одновременно в комнату вбежал Солин.

Петров, слушая, как кто-то докладывал ему по телефону, выглядел взволнованным.

— Шамрай бежал из тюрьмы, — тихо сказал Петров.

— Вы еще на площади об этом объявите, — прогремел Солин, недружелюбно поглядывая на нас с Костей.

— Послушай, Солин, эти люди помогли мне поймать и обезвредить Шамрая и его шайку. Возможно, я и сейчас воспользуюсь их помощью.

— Прошу прощения, — быстро переориентировался Солин. — Положение чрезвычайное. Надо сообща подумать. У вас есть какие-нибудь предположения?

— Есть, — ответил Петров. — Вероятно, у наших гостей тоже свои соображения. Вы не смогли бы их высказать? — обратился ко мне Петров.

— Шамрая надо искать у того, кто раздавил Сашеньку.

— У Лукаса? А кто заставил Лукаса пойти на убийство? — спросил Петров.

— Вот у того и надо искать Шамрая.

— Он может прийти и в больницу, — сказал я. — Может и просто где-нибудь переждать…

— Нет. Он бежал, чтобы действовать, — резко сказал Петров. — Вы знаете, как он бежал? Уму непостижимо. Огрызком ложки проковырял цемент между кирпичами. Разобрал кладку и по высоковольтной линии пробрался за ограду.

Петрова вызвали к руководству. Через полчаса он вернулся в кабинет, попрощался с нами и попросил, чтобы мы без него ничего не предпринимали.