Участок - Алексей Слаповский Страница 55

А еще раздражала Цезаря кудлатая псина, которая то и дело оказывалась у него перед глазами. Не понять – чего хочет? Познакомиться? Так подойди, обнюхаемся, как порядочные собаки. Нет, и не подходит, но и не убегает совсем, держится на определенном расстоянии.

А Камиказа (это была, конечно, она) и сама понимала: давно надо бы подойти. Уже не было в Анисовке собаки, которая с Цезарем не познакомилась бы обычным собачьим порядком: кто полаял, кто хвостом повилял, кто сразу носом по-свойски полез к носу, кто даже и порычал угрожающе, отстаивая анисовский авторитет, а она, Камиказа, как-то упустила момент. А теперь чем дальше, тем неудобней почему-то. Вчера вот встретилась, налетела на него, гонясь за трактором, фактически лицом к лицу, прекрасная была оказия для непринужденного знакомства, но она вдруг шарахнулась в сторону и оттуда глупо и сварливо забрехала как последняя дура...

Под вечер Кравцов принес Вадику с полдюжины пакетиков на анализ.

Вадик чуть не обиделся:

– Павел Сергеевич, вы серьезно? Это же козьи какашки!

– Именно. Вот эти, посветлее, я нашел там, где паслась коза Квашиной, потом у оврага и «Поля чудес». А эти – от других коз, судя по всему. Точный состав мне не нужен, мне нужно знать: вот эти идентичны или нет? Понял?

– Да сделаю. А насчет убийства – что нового?

– Пока ничего.

– То есть Суслевич убил?

11

– А кто же еще? – удивился на следующее утро Амнистимов в своем кабинете в Полынске, куда Кравцов прибыл для дачи свидетельских показаний. – Никаких сомнений! Жаль, прораб лежит ни живой ни мертвый. Ну, и Суслевич, конечно, не признается. Вообще молчит. Но прошло то время, когда признание было царицей доказательств. На молотке найдены его отпечатки – улика! На стакане тоже. Еще улика! Правда, на бутылке отпечатки молдаванина, но это ничего не значит. Принес в подарок, а сейчас, конечно, отрекается, боится. Хорошо, что пробу у Суслевича успели взять: пил он в этот день, коньяк пил!

– А на втором стакане? – спросил Кравцов.

– Что – на втором стакане?

– Там чьи отпечатки?

– Там нет ничьих. Вернее, старые. Из него не пили.

– Странно. Получается – Суслевич пришел к прорабу попросить взаймы. Прораб налил ему коньяку. Не жалко, дареный. Суслевич выпил, схватил молоток и бросился на прораба.

– А что такого?

– Да есть одна странная деталь. Стол был перевернут, так?

– Ну. Прораб здоровый был, не хотел поддаваться.

– При этом не кричал?

– А почему обязательно кричать? Если бы ты учился в юридическом, старшой, а не в школе милиции, ты бы изучал науку психологию. А наука психология учит: сильный мужчина даже в опасных ситуациях на помошь не зовет. Не кричит «помогите». Рассчитывает справиться, понимаешь?

– Это ладно, – согласился Кравцов с наукой психологией. – Но почему бутылка и стаканы были не на столе, а на подоконнике? Они что, перед дракой их туда поставили?

Амнистимов слегка нахмурился, но тут же просветлел:

– Чудак-человек! На столе бумаги, документы, можно залить. Поэтому прораб держал бутылку и стаканы на подоконнике.

– Возможно. А угостил зачем?

– Ну, чтобы Суслевич успокоился. А тот не успокоился и полез.

– Хорошо. Полез, убил, взял деньги, но спрятал очень странно: основную часть неизвестно где, а двести тысяч под матрас положил. Зная при этом, что вызвали следователя.

– Ничего странного! Опять же наука психология: грабитель, как правило, обязательно оставляет себе что-то на карман! Основное он всегда надежно прячет, но что-то обязательно берет. Ну, как знак того, что дело сделано, что у него уже что-то есть, понимаешь?

И опять Кравцов был вынужден согласиться с наукой психологией, хотя в общем и целом доводы Амнистимова его не убедили. Но он больше не стал допытываться, спросил только о прорабе:

– Вы говорите, он ни живой ни мертвый? То есть совсем в себя не пришел?

– Врачи сказали, жить, возможно, будет, но – лежа. И молча. Речевой центр нарушен у него. Так всегда: что нужно, то и рушится. Рассказал бы – и нет проблем!

– В самом деле. Но строители-то не знают о том, в каком он состоянии...

12

Строители не знали, в каком прораб состоянии. И Кравцов решил в тот же день их проинформировать, но странным образом. Слегка, вроде, привирая, но не испытывая угрызений совести, поскольку это вранье гармонично соответствовало его всегдашней готовности верить в лучший исход всякого дела.

– Был в городе, прораб на поправку пошел! – порадовал он известием Волового, которого встретил первым, когда пришел в «Поле чудес».

– А хоть бы и сдох, мне-то что? – ответил Воловой.

– Неужели не жалко?

– Меня бы кто пожалел, – хмуро сказал Воловой и понес по мосткам тяжелые ведра с цементом.

Остальные отреагировали по-разному. Дядя Вадя молча посмотрел на Кравцова и продолжал строгать доску. Кодряну почему-то сказал: «Спасибо!» – и тут же отвернулся, а бригадир Игнат Трофимович Дьордяй от души порадовался:

– Ну, слава богу! Хоть не убийство будет на шурине моем!

– Именно. А вы ведь хорошо его знаете?

– Да с детства. Я-то, как сами видите, старше, а он на моих глазах рос.

– Не хулиганил, не дрался?

– Нормальный был парень. И с чего он? Да нет, я знаю с чего. У него дома, кроме сестры, жены моей, еще две сестры и брат совсем маленький. Брат шпаненок, у одной сестры муж сволочь, алкоголик, у другой хоть и трезвый, а лентяй. Да родители старые. Вот Петя и рвался на три семьи. Хотел у Владимирова взять и зарплату, и еще вперед попросить, а тот не любит. И говорит в таких случаях грубо. Ну, Петя, должно быть, и обиделся.

– Возможно. А скажите, Игнат Трофимович, вот Элла Николаевна, жена Владимирова, она все-таки на машине была. Трудно не заметить, когда уезжает, когда приезжает. Она раньше вас была у своего мужа?

– Не знаю, – с сожалением сказал Дьордяй. – Машина-то ее часто у бытовки стоит. А зайти в бытовку, сами видели, можно незаметно.

– Но когда вы приходили, была машина?

– Да вроде стояла еще. Точно не могу сказать. Когда одно и то же каждый день видишь...

– То есть вы не исключаете возможности, что Элла Николаевна могла зайти после вас?

– Не исключаю.

Тут из кухни, имеющей отдельный вход, появилась принаряженная Эльвира Бочкина с пакетами и сумками в руках. Она направилась к Дьордяю, но вдруг остановилась, будто не хотела помешать беседе мужчин.

– Ну что, едем? – ободрил ее Дьордяй. – И пояснил Кравцову: – За продуктами собрались. Денег нет, но нам на оптовой базе под роспись дают, верят. А бригаде есть надо все-таки.