Всюду третий лишний - Бен Хетч Страница 54

Растормаживание [40]– еще один медицинский термин, который мы узнали, – означало, что в мозгу Дэнни, по всей вероятности, не будет происходить никаких процессов анализа возможных вариантов и последующего выбора решения: он будет не в состоянии сделать паузу и подумать, прежде чем что-то сказать или сделать. Другой проблемой, связанной с предыдущей, было то, что на языке врачей называется апраксией, – вызванное поражением лобной доли мозга. Вследствие этого нарушения Дэнни, очевидно, никогда не сможет что-либо спланировать заранее. Если он обнаружит, что оказался в незнакомой ситуации, пусть даже чрезвычайно простой, он не сможет найти способа, как с ней справиться.

В общем, нам рассказывали, и мы понимали, что в действительности означает для него повреждение мозга.

Что касается Люси, то в экстремальных ситуациях на нее никогда нельзя было возлагать особых надежд. Как мне представляется, она думала, что Дэнни встанет на ноги и снова станет прежним, но то, что она увидела, повергло ее в состояние шока.

Она была со мной в квартире Дэнни, когда я в пух и прах разругался с редакцией своей газеты. Около двух недель я не звонил им и не сообщал ничего о том, когда смогу вернуться и приступить к работе, потому что мне наперед были известны и их реакция, и их ответ. Однако Люси все-таки настояла на том, чтобы я позвонил.

Стив Пенди:

– Смерть близкого – под этим понимается непосредственно член семьи, как-то: один из супругов или ребенок, – и в этом случае штатному сотруднику предоставляется недельный отпуск. Продолжительность отпуска по аналогичной причине, но не связанной непосредственно с членом семьи – а именно такой случай и имеет место – не может превышать трех дней. Вы же, Кит, отсутствовали на работе более двух месяцев. Я понимаю, что вам пришлось пережить. Но это не дает вам права нарушать правила, являющиеся общими для всех.

Он предложил зачесть неделю отпуска, которую я не использовал в прошлом году, и пятинедельный отпуск, полагающийся мне в текущем году, а я ответил ему, что предпочту увольнение.

Этот произошло после целого ряда телефонных разговоров, каждый из которых был более враждебным, чем предыдущий. Однако после многократных выговоров и внушений, сделанных мне Люси, я все-таки снова позвонил им, и они согласились, что я после возвращения домой буду по-прежнему вести телевизионное обозрение, но уже как нештатный сотрудник.

Дэнни неожиданно продемонстрировал признаки улучшения состояния: он узнал нашего прежнего кота Бутса на старой фотографии в семейном альбоме, который папа принес в палату; он с помощью рамы-подставки сделал первые шаги. Но такие прорывы случались все реже, перерывы между ними были очень долгими, а мы все начали чувствовать усталость: отец, которого одолевали боли в груди, вынужден был показаться врачу; Джейн по возвращении в Англию не могла спать без снотворного; я начал постоянно ссориться с Люси.

Мы были вместе уже около года и решением всех практических вопросов и проблем, возникающих в наших отношениях, занималась она. Поначалу наши споры в Германии возникали из-за денег. Она считала, что я слишком скоропалительно расстался с работой, а меня злило то, что она, как мне казалось, не понимала всей важности моего пребывания здесь. Вот пример типичного разговора между нами во время ее приездов ко мне:

– На днях я разговаривала с Эндрю. Им нужен сотрудник для оформления напоминаний об оплате задолженности за размещение рекламных материалов, – что, если тебе слетать домой и за пару дней сделать эту работу? Хоть это и не бог весть что, но все-таки в карман, а не из кармана.

– Люси, мой брат восстанавливается после комы в больнице в чужой стране. Я останусь здесь, пока ему не станет легче.

– Но ведь это же кратковременный перерыв. Ты ведь слышал, что сказал доктор, – на это потребуется много недель. Ну что ты срываешь на мне зло, я ведь просто хочу помочь. Ведь все остальные летают домой время от времени, а почему ты не можешь? Прекрати терзать себя тем, что ты виноват в этом. Твоей вины здесь нет.

Когда вы повержены и убиты горем и вам необходимо с кем-то поговорить, то менее всего для этого (в чем я абсолютно уверен) подходят люди, которые вам сочувствуют. Таких людей можно узнать безошибочно и сразу – они обычно говорят что-то похожее на: «Да, я понимаю, как вам тяжело. Как все это ужасно». От этих разговоров вам становится еще хуже. Именно так я и чувствовал себя после разговоров с Люси. Она говорила убаюкивающим тоном, надеясь, что я, наглотавшись этих подслащенных словесных пилюль, начну разыгрывать бодрячка, а они лишь бесили меня. Когда она была в веселом расположении духа, я объяснял это состояние ее наивностью и бездумным отношением к произошедшему, а также и тем, что она видит лишь то, что на поверхности, не стараясь вникнуть в суть случившегося. Когда она впадала в меланхолию, я злился на нее за то, что она ожидает, чтобы я поднял ей настроение – а я меньше всего подходил для этого.

В последнюю ночь, которую мы провели вместе в Германии, она сказала мне: «Кит, журнальное начальство собиралось направить меня в командировку в Турин. Я не гозорила тебе об этом, поскольку знала, что откажусь и не поеду, хотя я всегда мечтала побывать там. А если бы я написала статью, то могла бы толкнуть ее, например, в «Мейл», но я все-таки решила быть с тобой, потому что я тебя люблю. Я провела с тобой здесь неделю, но так и не смогла убедить тебя в этом.

– Мы бедны, как церковные мыши, – эту фразу она повторяла при каждом случае, который считала удобным.

– Мы как-нибудь извернемся, хотя один бог ведает, как нам это удастся, – сказала она отцу, спросившему о том, как обстоят мои дела на работе. При этом она нежно обняла меня обеими руками, а я с трудом сдержался, чтобы не дать ей затрещину.

– Заткнись и не ной, – не помня себя от злости, прохрипел я ей в самое ухо, – мы в порядке, а поэтому заткнись и прекрати свое нытье; ты-то, по крайней мере, не лежишь в постели с парализованной рукой, да и твоя гребаная память при тебе.

А как бы вы повели себя в ситуации, когда вдруг появляется кто-то и делит проблему на части, а потом складывает их в совершенно ином порядке и проблема вообще перестает казаться проблемой? Возможно, вам требуется кто-то, кто бы вместе с вами посмеялся над ней; кто-то, кто позаботится о вас, кому вы доверяете и в ком на 100 процентов уверены, что он будет смеяться точно так же, как и вы, и над тем же, что рассмешит вас. Таким может быть верный друг, как, например, Том. А я-то рассчитывал в этом смысле на Люси, да и на Карлоса тоже. Но они тогда вели себя не как верные друзья, и это в течение некоторого времени причиняло мне душевную боль. Но как это ни странно, я постепенно осознал, что именно я теряю – но отнюдь не они были моей потерей. А осознал я то, что утешить меня и облегчить мои переживания, вызванные тем, что произошло с Дэнни, может только сам Дэнни.