Книга Джо - Джонатан Троппер Страница 54

Вернувшись в машину, я достаю сотовый и звоню Оуэну.

— Поздравляю: ты переспал с собственной матерью, — ликующе орет Оуэн. И что меня дернуло звонить ему домой в такую рань!

— Чего?

— Брось, Джо. Твоя тяга к Люси — явный признак того, что тебе не хватает любви твоей матери.

— А если это простая физиология?

— Ситуация гораздо сложнее, если рассматривать все обстоятельства дела.

— Видел бы ты Люси, ты бы так не говорил.

— Оставайся при своем, если тебе так проще, — надменно произнес он.

— А кто не хотел ставить скоропалительных диагнозов?

— Да ладно, Джо. Этот напрашивается.

Я тяжело вздыхаю:

— Слушай, я уже не так уверен, что мне необходим агент-психотерапевт.

— Тут дело посерьезнее, — говорит Оуэн.

— Еще серьезнее, чем переспать с собственной матерью?

Он хохочет:

— Тебе не приходило в голову, что, если забыть на время об эдиповом комплексе, ты попросту пытаешься отыметь все свое прошлое?

— Чего-чего?

— Мне кажется, ты подсознательно стремишься исправить совершенные ошибки. И эта твоя идиотская телефонная связь с Натали, и секс с Люси — все это отчаянные попытки исправить прошлое. Ты чувствуешь ответственность за смерть Сэмми и поэтому испытываешь вину перед Люси.

— Может, я и считаю себя отчасти виновным в смерти Сэмми, — говорю я. — Но что меняется от того, что я переспал с его матерью?

— Ничего, понятное дело. Но ты далеко не первый мужик, которому кажется, что решение всех его проблем скрыто в его члене. Все твои саморазрушительные поступки произрастают из ложного стремления переписать собственное прошлое. И только одного, единственного, на мой взгляд, перспективного человека во всей этой истории ты обходишь за километр — Карли.

— Ну, нельзя сказать, чтобы от нее исходили какие-нибудь приветственные сигналы.

— Кто знает, — говорит он таким тоном, как будто ему что-то известно. — Карли для тебя — нечто большее, чем просто сексуальный объект, и ты считаешь себя недостойным ни ее, ни вашего совместного будущего, до тех пор пока каким-то образом не исправишь свое прошлое. А исправить его, скажу я тебе, не получится, скольких бы ты баб ни перетрахал. Не то чтобы я против этого действия как такового. Вовсе нет. Трахайся на здоровье.

— Вот странно, — говорю я. — Когда все это дерьмо на тебя сваливается, кажется, что ты с этим как-то справился. Но с годами убеждаешься: ни с чем ты не справился, только навредил другим и себе, и теперь нужно столько всего исправлять, что не ясно, с чего начать.

Оуэн фыркает, мое прозрение его не впечатлило.

— Просто не гони волну, — советует он, внезапно посерьезнев. — Скоропалительные шаги тут не помогут, как показывает твое решение переспать с Люси.

Как будто речь могла идти о каком-то решении после того, как она вошла в дверь, вся такая разгоряченная и зовущая!

— Нужно сохранять дистанцию.

— Я сохранял дистанцию семнадцать лет. — С этими словами я порывисто вешаю трубку, чувствуя внезапно навалившуюся усталость от всех этих разговоров. Если я и вправду собрался все разгребать, засучив рукава, то весь этот клинический анализ, поднимающий меня над схваткой, совершенно ни к чему. Я трогаюсь, жду, пока проедут встречные машины, и быстро разворачиваюсь, направляя «мерседес» в сторону редакции «Минитмена». Пора действовать. Иногда наступает то, что алкоголики и наркоманы называют просветлением, — когда мутная пелена хаоса спадает и невыразимый космический ритм вселенной внезапно кажется подвластным твоему пониманию. Несомненно, в конце концов все обернется обычным дерьмом, но тем не менее я чувствую невероятный прилив оптимизма, который не спадает даже после того, как меня останавливает Мыш, включивший свою несносную сирену, и выписывает мне штраф за разворот в неположенном месте, а еще — хотите верьте, хотите нет — за езду с разбитой фарой.