Дочери принцессы - Джин П. Сэссон Страница 54

– Хорошо! – еле слышно пробормотала я. Нежелание Карима оставаться в компании сына оказалось мне на руку.

Передав сообщение отца, Абдулла вернулся к телевизору, и я увидела, что он поглощен какой-то египетской мыльной оперой, которые так обожают арабы многих стран. Я заметила, что губы Амани сложились в недовольную гримасу. Дочь явно была не удовлетворена выбором брата, поскольку именно эта постановка была запрещена в Саудовской Аравии из-за многочисленных сцен с намеком на непристойность.

– Абдулла, мне нужно, чтобы ты отвез меня в дом дочери Фатьмы. Ты можешь это сделать?

Сын с радостью пользовался любой возможностью прокатиться на новом белом «мерседесе», купленном и переправленном Каримом в Египет специально для нашего каирского дома. Из прошлого опыта я знала, что в деловой район нижнего города Карим всегда предпочел бы отправиться на старом «мерседесе», поскольку очень боялся таксистов в этой перенаселенной части Каира.

Абдулла нажатием на кнопку дистанционного управления отключил телевизор и галантно вскочил на ноги.

– Пойду пригоню машину.

Улицы Каира кишели всеми мыслимыми и немыслимыми видами транспорта, и повсюду были пробки. Между транспортными средствами сновали пешеходы. С набитых пассажирами автобусов гроздьями свисали люди. С большим риском для себя они липли к окнам и дверям, словно это был один из самых естественных способов передвижения в городе.

Пока наш автомобиль протискивался по узким улочкам, я с изумлением взирала на толпы народа, заполонявшие город фараонов. Было ясно, что существовать дальше так, как он существует сейчас, Каир не сможет.

Абдулла прервал мои размышления, спросив о цели нашего визита.

Я потребовала, чтобы он поклялся сохранить ее в тайне. Когда я рассказала ему о причине печали Фатьмы, по лицу сына пробежала волна негодования.

Абдулла сказал, что о делах такого рода слышал, но считал подобные россказни сильно преувеличенными.

– Неужели это правда? – спросил он. – Неужели с маленькими девочками проделывают такие вещи?

Я уже собиралась рассказать ему о тете Нуре, но передумала, так как это дело было сугубо интимным, и я понимала, что сестра чувствовала бы себя очень неловко, если бы мой сын узнал о ее увечье. Вместо этого я рассказала ему о женском обрезании то, что знала.

Сын мой был очень рад услышать, что с этой варварской традицией в нашей стране почти покончено, но в то же время мысль о том, что еще столько женщин вынуждены страдать от бессмысленной боли, была для него мучительной.

Весь остаток пути мы молчали, каждый из нас был погружен в собственные мысли, связанные с вечерним происшествием.

Дочь Фатьмы жила в маленьком переулке, ответвляющемся от одной из главных торговых улиц Каира. Абдулла за право припарковать машину на тротуаре напротив магазина одежды неплохо заплатил его хозяину, добавив, что того ждет щедрая награда, если он сможет гарантировать сохранность машины, пока мы будем отсутствовать,

Абдулла проводил меня и Фатьму, поддерживая под руки, через дорогу, маневрируя среди пассажирского транспорта. Вместе с нами он вошел в узкий проулок, ведущий к нашей цели. Улочка была слишком мала для машин, так что мы шли по мощенной камнем дороге мимо закусочных, специализировавшихся на восточных блюдах, обдавших нас крепким запахом готовящейся пищи.

Мы с Абдуллой постоянно обменивались взглядами, потому что раньше никогда не бывали в бедных кварталах Каира. Скученность жилья и бедность его обитателей поразили нас.

Дочь Фатьмы жила в трехэтажном здании в центре переулка. Прямо перед строением стояла мечеть, выглядевшая довольно старой и отчаянно нуждавшейся в ремонте. На первом этаже дома располагалась булочная, а два верхних сдавались квартирантам. Фатьма сказала, что ее дочь Элхам жила на верхнем этаже. Невероятно, но Элхам со своего чердачного помещения, должно быть, смотрела вниз на толпу, потому что узнала мать и позвала ее по имени. Звук ее голоса едва доносился до нас в громком шуме городской сутолоки.

Абдулла не знал, что в этой семье женщинам позволялось встречаться с мужчинами не их семейного круга (в Египте в каждой семье свой взгляд на эту традицию), и сказал, что подождет нас в небольшом кафе, мимо которого мы проходили и где подавали сэндвичи шаварма, представляющие собой тонкие куски мяса ягненка, со всех сторон поджаренные на огне. Их вкладывали внутрь куска арабского хлеба.и подавали для дополнительного вкуса с помидорами, мятой и луком. Сэндвичи шаварма всегда были любимой пищей моих детей, и Абдулла сказал, что проголодался.

Элхам и три из ее четырех дочерей встретили нас на лестничной площадке. Говорили сразу все четверо, все они хотели знать, не случилась ли в семье болезнь или какая другая беда.

Первое, о чем я подумала, было то, что Элхам ужасно походила на Фатьму в молодости.

Она как зачарованная во все глаза смотрела на меня, пока Фатьма представляла меня как ее хозяйку, принцессу из Саудовской Аравии.

Этого ребенка фатьмы я не знала, хотя видела большинство ее детей и внуков. Тотчас мне стало страшно неловко за свои броские украшения. В спешке я забыла снять и крупные бриллиантовые серьги, и свое кричащее обручальное кольцо. На мой взгляд, все это для данной обстановки чересчур бросалось в глаза. Элхам отшлепала свою младшую дочь за то, что та провела маленькими пальчиками по камню моего кольца.

По настоянию Элхам мы прошли в ее маленькую гостиную. На некоторое время она нас оставила, а сама прошла на кухню, чтобы вскипятить воды для чая. На коленях Фатьмы сидело по внучке, третья стояла у ног, а Алхаан нигде не было видно.

Осмотревшись, я увидела, что Элхам жила простой жизнью. Я старалась не останавливать взгляда на вытертом до основы половом покрытии или рваных чехлах, поскольку не хотела, чтобы мое внимание было неверно истолковано. Посередине комнаты располагался открытый очаг. Квадратный стол, придвинутый к стене, был завален книжками религиозного содержания. С потолка свисала маленькая газовая лампа, и я подумала, что в доме, должно быть, нет электричества. Еще я обратила внимание на то, что квартира Элхам была безупречно чистой. Было видно, что она тщеславная женщина, прилагающая немало сил, чтобы в ее простом доме не было грязи и клопов.

Вскоре Элхам вернулась. Она принесла чай с маленьким миндальным печеньем и сказала, что сама испекла его по поводу семейного торжества, которое состоится вечером. Матери она сказала, что Алхаан с нетерпением ждет знаменательного события и сейчас находится на крыше дома, где читает Коран и спокойно готовится к самому важному дню в ее жизни.

До этого момента атмосфера была жизнерадостной, но тут Фатьма напомнила нам о цели визита и принялась умолять дочь отказаться от выполнения задуманного ритуала, пожалеть дочь и избавить девочку от страшной боли и страданий.

Фатьма говорила быстро, но когда увидела, что ничуть не поколебала решимости дочери, то указала на меня и сказала, что раз Элхам не желает слушать собственную мать, то, может быть, выслушает постороннюю женщину, образованную и просвещенную, которая от уважаемых врачей знает о том, что увечье девочек не одобряется нашей религией и является всего лишь традицией, пережитком прошлого, не имеющей в настоящем никакого смысла.