Дамаск - Ричард Бирд Страница 53

Поэтому он не перестает заниматься самообразованием, привычный список книг и газет пополняется Библией. Отчасти он делает это в угоду матери, которую, наконец, пригласили на ежегодный торжественный обед «Женщина года», поощрив таким образом за работу с беженцами и местными католическими приходами. Мистер Келли цепляется за это событие, как за лучший повод для развода. Его бывшая жена скорее попрется на «Женщину года», чем проведет вечер в кругу семьи.

– Я думаю, так бывает всегда – приглашение получает тот, кто со всем соглашается, и идет туда, куда позовут, папа.

– Но не за счет семьи же?

Объяснять все это отцу слишком утомительно, и Спенсер уже начинает жалеть, что так часто читает газеты. Кстати, это еще одна причина, по которой он переходит на Библию, читая ее как учебник истории, дабы удостовериться в том. что в прежние времена людям тоже не хватало чудес и внезапных преображений. Как-то ночью ему вдруг открывается, что в ближайшие семь лет с ним произойдет чудо, и книжные знания тут ни при чем.

– Прекрати бормотать и послушай, наконец!

Спенсер перестает петь. Отец подошел к нему слишком близко, и Спенсер хочет отойти, но обнаруживает, что прижат к окну. Отец теряет самообладание, хоть и пытается изо всех сил вести себя благоразумно.

– Ты начитался газет, – говорит он. – Пора начать жить реальной жизнью. Ты не можешь уехать сейчас. Куда ты поедешь?

– Мне двадцать один год. Мужчина имеет право на выбор.

– А как же я, зачем я, по-твоему, всю жизнь горбатился?

– Чтобы я играл в футбол за «Тоттенхем Хотспур».

– Или за «Манчестер Юнайтид», или за «Саутгемптон», или за «Куин Парк Рейнджерз».

– Папа, давай смотреть правде в лицо. Я даже за «Уимблдон» никогда не буду играть.

– Ты хоть представляешь себе, сколько денег я в тебя вбухал? Скольким я жертвовал? Ты думаешь, почему я всегда брал отпуск в ноябре?

– Прости, папа. Но великий спортсмен из меня не выйдет.

– Это же лучшие твои годы, посмотри на себя. Ты уже должен жить на вилле с полем для гольфа, а я – лежать на солнце, задрав кверху ноги.

– Я попробую стать кем-нибудь еще. Но только не кладовщиком.

Спенсер думает не только о Лондоне и кинопремьерах. Он думает и о Хейзл тоже, и о том, что у него заканчиваются монеты, и они вынуждены меньше разговаривать, потому что ни он. ни она, больше не занимаются воровством. Когда он встретит ее (а он тогда уже будет звездой), они сразу займутся любовью. Это будет так естественно, ведь они уже сказали друг другу все, что хотели.

– Время не стоит на месте, папа, – говорит Спенсер. – Я хочу чего-нибудь добиться, пока еще не поздно.

Мистер Келли беспомощно поднимает руки, будто ему надоело слушать этот бред, и он готов сдаться. Но неожиданно с силой толкает сына в грудь, отбрасывая его к окну и говорит:

– Мы живем в четвертом измерении, сынок. Время остановилось. Для меня ты как был, так и остался десятилетним мальчишкой в футбольной майке, падающим задницей в грязь. Никчемный ты человек.

Он снова толкает Спенсера в грудь, но Спенсер не уступает, как и подобает вновь провозглашенной Республике. Кончиками пальцев он нерешительно толкает в грудь отца. Отец, похоже, этого даже не замечает.

– Что подумала бы Рэйчел, будь она жива, и посмотри, как ты себя ведешь? – шипит мистер Келли.

Мастерским апперкотом в челюсть мистер Келли сбивает сына с ног. Прежде чем Спенсер успевает отреагировать, на него обрушивается серия ударов, два левых хука в лицо и три правых. Спенсер приподнимает руки, пытаясь защититься, выставляет вперед локти. Мистер Келли лупит его по рукам и под дых. Спенсер тяжело и часто дышит и пытается увернуться. Отец, пригнув голову, выбирает новый угол для атаки, и Спенсер инстинктивно выбрасывает руку вперед и бьет отца точно в нос.

Его отец, его папа, мистер Келли, удивленный, нет – пораженный происшедшим, падает спиной на ковер. О боже, думает Спенсер. Он помогает отцу сесть на кровать, где оба принимаются вытирать ему лицо. Отец качает головой. Кажется, он не верит в случившееся.

– Все нормально, папа. Все хорошо.

– Я поверить не могу, – говорит отец. – Ты умеешь боксировать.

– Просто так получилось.

– Средний вес, – бормочет папа. – Немножко побегаешь и сбросишь до легкого, даже до сверхлегкого. Спенсер, мальчик мой.

Бой вряд ли длился больше девяноста секунд, но они оба, отец и сын, замечают, что все бесповоротно изменилось. Наконец-то, думает республиканец Спенсер, похоже, я дожил до начала новой жизни.