Последняя женщина - Михаил Сергеев Страница 53

— Нет, не хватило. Даже когда ты была еще там, сотни миллионов людей испытывали нехватку воды, а миллионы ежегодно умирали от недостатка продуктов, которые не могли вырастить из-за отсутствия воды для орошения. Уже при тебе река Хуанхэ в Китае девять месяцев в году не впадала в Желтое море. Ее разбирали на поля. К середине века число гибнущих от жажды исчислялось сотнями миллионов. Вся вода уходила на орошение. Стакан воды стал дороже золота.

— Но почему человечество не решило этой проблемы? Ведь у нас так много ученых!

— Оно не дождалось каких-нибудь тридцати лет.

— Тридцать лет имели значение?

— Да. Через тридцать лет был бы найден способ синтеза не только воды, но и пищи.

— Что же им помешало?

— Нетерпимость. Им было не до науки. Уже десять лет как шла великая война за ресурсы.

— За какие ресурсы?

— Нефть и газ.

Все началось с "Декларации независимости совести", которую опубликовал в своем труде профессор Калифорнийского университета Джо Барроу. "Сумасшедший Джо" — так его после стали называть коллеги.

— Я знаю про "Декларацию независимости", с нее начиналась Америка.

— То была независимость от порабощения, а это — независимость от необходимости помогать другому. "Если двоим не хватает пищи, отбери ее у слабого. Если двоим не выжить, убей второго. Если воды не хватает на двоих, пусть один умрет".

В какой-то момент перед цивилизованной половиной человечества встал выбор: слиться в единое целое или дать умереть другой половине, продолжив свое благополучное существование.

Мир нуждался в какой-то точке зрения на то, что происходило, в новой идее жизни на земле. И она появилась.

— Бред какой-то.

— Так и думали многие. Но не все. На земле родился человек, которому идея не просто была по душе. Он хотел разделить пополам все человечество. Ему это удалось. Половина пошла за ним.

Гигантская воронка диаметром в тысячи километров зияла прямо под ней, нарушая естественную границу между Европой и Азией. "Здесь были Уральские горы, — мелькнуло в голове. — Переместив с ужасом взгляд ниже и вправо, она увидела вершины Тибета, покрытые вечным снегом. Они были кровавого цвета. Вся территория Северной Америки потеряла четкие очертания и напоминала гигантское коричневое озеро с низвергающимися из него дельтами тысяч желтых рек.

— Это результат цунами. Десять гигантских цунами смыли все живое с равнинной поверхности материка. Хватило всего десяти водородных бомб, взорванных на дне океана, недалеко от берега.

— А как же ракеты?

— Они никому не понадобились. Все было кончено в первые четырнадцать минут.

Она снова посмотрела вниз. Мощные тектонические сдвиги земной коры породили гигантские трещины на огромных территориях. Аляска, отколовшись от материка и перекрыв пролив между двумя континентами, сместилась на широту Японии. И теперь когда-то вечная мерзлота, тая, необозримыми болотистыми потоками стекала в океан. В разломы на его дне провалились целые континенты.

Уровень воды на планете, резко поднявшись, оставил от цветущих еще вчера просторов болота с торчащими тут и там зубцами гор. Магнитные полюса сместились. Миллиарды птиц и рыб, потеряв вековечные ориентиры, метались в поисках пристанища и, не находя его, медленно погибали. Огромная масса метана, который выделяла гигантская трупная масса их сородичей, отравляя то, что раньше называлось фауной, и насыщая атмосферу, окрашивала ее в зловещий оранжевый цвет. И только гигантский купол Антарктиды, безмолвно возвышаясь своими обледенелыми хребтами, оставался нетронутым в этом чудовищном торжестве зла.

— Какой ужас! — прошептала она. И, подчиняясь непроизвольно возникшему чувству узнать все, вскрикнула:

— А где же Европа? Я не могу найти Европу.

— Ее больше нет. Континента с таким названием больше не существует.

— А люди? Хоть кто-то остался? Кто-то жив? Что с ними?

— Да, остались. Их уже некому спасать, и они не понимают, что произошло. Но есть еще и такие уцелевшие, у которых сейчас одна мысль: побыстрее умереть. Ты хочешь посмотреть на них? Или, может, хочешь заглянуть дальше?

Шок от увиденного не дал ей ответить сразу.

"Нет! Этого я не хочу, — уже с какой-то безнадежностью подумала, но так и не произнесла Лера. — Для чего? Что я получу, увидев будущее?" — с горечью и отчаянием, обращаясь больше к себе, проговорила она.

Она уже пожалела, что вообще согласилась на такой поступок. Ведь сейчас она потеряла главное — надежду. Все, что она прошла и испытала здесь, не коснулось только одной части ее сознания. Той части, где жила надежда, что после этих кошмаров, которые были неизбежны на ее пути, с которыми она смирилась, из которых все-таки смогла выйти и остаться собой, не были тем страшным и последним, что ожидало ее здесь. Не были концом всего. Она все-таки верила, что впереди восторжествует свет и радость. И это чувство, эта надежда помогали ей все здесь пережить, вели вперед и поддерживали ее. Теперь надежда исчезла. Конец.

Неимоверным усилием воли она снова попыталась заставить себя осмыслить случившееся. Но то, что удавалось без особого труда там, оказалось невозможным сейчас. Все, что она увидела, было выше ее понимания — понимания человека, родившегося и жившего когда-то вместе с людьми там, внизу. И это новое чувство, что сейчас она потеряла нить, связывавшую ее с миром, сменилось ужасом. Ужасом одиночества и пустоты в этом бывшем ее мире, мире, которого уже не было.

Где та планета, та земля, которую она знала? Где люди, с которыми она жила, мечтала и задумывала свои будущие книги? Где сейчас ее мама? Где сиреневые сады, вдохновение и запах весны? Где ее любовь и думы о будущем детей? Где убаюкивающий шум прибоя? Где вы, любимые ласточки? Какими ненужными показались ей сейчас все эти искания, размышления и порывы. Какими мелкими — собственные желания и цели. Какими низкими были требования и придирки к своим близким! "Зачем я жила так? Зачем жила вообще?" В доли секунды исчезло все. Все оказалось тщетным и ненужным. Все было лишь призраком, который назывался "жизнь". Все обратилось в прах.

* * *

— Где! Скажите, где эта библиотека! — Джо Барроу буквально набросился на двух мужчин.

— Зачем вам она? — недоуменно спросил тот, что покрепче. — Ведь каждая из них — хранилище не только добрых, но и злых мыслей. И всем только кажется, что они дремлют. Опасно оказаться внутри этой бездны. Кто знает, что они перевернут в вашей душе? И что вы натворите на земле.

— Так вы скажете, где она? — В его тоне послышались угрожающие нотки.

— Ах, библиотека! Вон там, — и оба указали в сторону Кремля.