Дейзи Джонс & The Six - Тейлор Дженкинс Рейд Страница 53

* * *

Билли: Мы были у Тедди, в его домике при бассейне. Дейзи надела такое черное платье с тоненькими лямками. Как они там называются?

Мы работали над песней «Ради тебя».

Поначалу у нас было не от чего оттолкнуться. Но, в принципе, «Ради тебя» – о том, как я «завязал» ради Камиллы. То есть я никогда, конечно, не говорил этого, поскольку знал, что Дейзи станет снова попрекать меня тем, что я пишу о Камилле. А потому я сказал, что песня о том, как сознательно от чего-то отказываешься ради другого человека.

Дейзи тут же напомнила мне, что мы собирались написать что-нибудь «пожестче», и я ответил, что мы можем сделать это и попозже. Дескать, мне действительно запала на ум эта идея.

– Она не на шутку засела у меня в голове, – вроде бы объяснил я.

Дейзи: Было еще только одиннадцать утра, но я уже была заметно подшофе. Билли играл на синтезаторе песню, и я подсела к нему. Он показывал мне, какие ноты нажимать, и я даже понемножку играла вместе с ним. Мы пытались найти нужную тональность. Билли уже написал несколько строк, как сейчас их помню: «Чего только я ни готов отдать, / Чтоб вернуться в былое и тебя подождать». И это он пел, сидя так близко ко мне!

Билли: Дейзи придержала ладонью мою руку, чтобы я перестал играть. Я посмотрел ей в глаза, и она сказала:

– Мне нравится писать с тобой песни.

– Мне тоже нравится с тобой вместе творить.

А потом я сказал нечто такое, что мне однозначно говорить не следовало.

Дейзи: Он сказал:

– Мне вообще многое в тебе нравится.

Билли: Когда я это произнес, Дейзи улыбнулась, буквально просияла. Эта ее широкая чарующая улыбка и легкий девчоночий смешок. Глаза у нее заблестели, как будто увлажнились слезами. Или мне это только показалось, не знаю. Но… Знаешь, так замечательно, когда Дейзи улыбается! Это такое… [Долгая пауза. ] Я не знаю. Я сам не понимаю, что сейчас говорю.

Дейзи: «Мне вообще многое в тебе нравится».

Билли: Сама по себе она представляла угрозу для меня. И я это чувствовал. Но не думаю, что до конца понимал, что чем безопаснее она мне казалась, тем опаснее была.

Дейзи: Я сама не успела толком понять, что делаю, как наклонилась к Билли, чтобы поцеловать его. Я оказалась так близко, что почувствовала его дыхание. И когда я открыла глаза, его глаза оставались закрытыми. И я подумала: «В этом что-то есть». И правда, он показался мне всерьез польщенным, что ли…

Билли: Мне кажется, я даже забылся. По крайней мере, на какой-то миг.

Дейзи: Мои губы едва коснулись его губ. Я их не столько даже ощущала, сколько понимала, что почти их чувствую.

Но тут Билли отстранился и посмотрел на меня невыразимо нежно.

– Я не могу, – произнес он.

И у меня упало сердце. Я это говорю не фигурально – я действительно почувствовала, как оно оборвалось и потонуло у меня в груди.

Билли: Я вспоминаю об этом с содроганием. О том дне. Как я мог совершить тогда одну лишь маленькую ошибку – и всю свою жизнь выкинуть разом на ветер.

Дейзи: Отвергнув меня, он сразу отвернулся к клавиатуре и стал очень старательно делать вид, будто ничего только что не произошло. Возможно, это делалось ради меня. Хотя, наверное, в большей степени ради собственной безопасности. И это было… просто невыносимо! Невыносима эта ложь, что он пытался внушить нам обоим. Мне было бы куда легче, если бы на меня дико наорали – нежели в подобном напряжении хранили полную невозмутимость.

Билли: В детстве мама летом частенько водила нас с Грэмом в общественный бассейн. И вот как-то раз Грэм сидел на бортике бассейна ближе к глубокой его части. А тогда он не умел плавать.

И я стоял возле него, и в голове у меня вдруг стрельнуло: «А ведь я могу столкнуть его туда». И меня это невероятно испугало. Я не хотел его сталкивать и ни за что бы этого не сделал, но… Меня перепугало то, что единственное, что отделяло наше состояние мира и покоя от величайшей трагедии, – это мое решение. Меня тогда не на шутку сразила мысль, насколько хрупка наша жизнь и зависима от любого неосторожного шага. Что нет на свете какого-то универсального, всеведущего механизма, который вовремя срабатывал бы, не давая произойти тому, что совершаться не должно.

И это меня всегда очень пугало в жизни.

Именно этот страх я испытывал рядом с Дейзи Джонс.

Дейзи: Я сказала:

– Мне лучше уйти.

И он отозвался:

– Все в порядке, Дейзи.

Билли: Нам обоим в тот момент хотелось притвориться, будто ничего не случилось. И я отчаянно надеялся, что кто-то из нас поднимется и уйдет.

Дейзи: Я схватила плащ, ключи от машины и ушла, напоследок сказав:

– Мне правда жаль, извини.

Билли: Наконец я решил, что именно мне следует уйти. Я сказал Дейзи, что займемся песней как-нибудь на неделе, сел в машину и уехал домой, к Камилле.

– Ты сегодня рано, – удивилась она.

– Мне захотелось побыть с тобой, – ответил я.

Дейзи: Я поехала на пляж. Сама не знаю почему. Мне хотелось просто мчаться куда-нибудь, а потому я катила вперед, пока дорога не кончилась и я не увязла колесами в песке.

Я припарковалась. И сидела в машине, чувствуя себя настолько пристыженно и растерянно, глупо и одиноко, сиротливо, пакостно и вообще ужасно. А потом меня не на шутку взяла злость.

Меня все в его поведении взбесило. И то, как он отстранился от меня, и как заставил меня испытать неловкость, и то, что он не питал ко мне чувств, которых я от него ожидала. Или, может, я подозревала, что он все же испытывает такие чувства, только не признает их. Но как там ни крути, я ужасно разозлилась. В моей злости здравого смысла не было. Да и на что я в самом-то деле так взъерепенилась? Но как бы ни было это неразумно, я все равно была в исступлении. Просто в диком бешенстве. В груди у меня клокотала ярость.

Ведь дело в том, что это первый мужчина в моей жизни, который по-настоящему разглядел меня, по-настоящему меня понял, с которым у нас было столько общего… И этот мужчина все равно меня не любил.

Когда встречаешь того единственного, исключительного человека, который по-настоящему понимает, какая ты есть на самом деле, – и все равно тебя не любит…

Я полыхала яростью и отчаянием.

Билли: Было только начало дня. Я поглядел на Камиллу и предложил:

– А что, если нам сесть в машину и куда-нибудь поехать?

– Куда? – спросила Камилла.

Я повернулся к Джулии: