Рыцарь ночного образа - Теннесси Уильямс Страница 52
Рыцарь ночного образа - Теннесси Уильямс читать онлайн бесплатно
— Мне ли не знать, — сказала Вайолет. — Она ходит всегда в свитере из ангоры, как будто мерзнет, и все время крутит эту ручку системы терморегулирования.
— Может, она хочет выжарить нас отсюда.
— Это мысль, — согласилась Вайолет.
Ее следующее замечание было вроде как non sequitur [45].
— Эта комната, — сказала она, — не прослушивается. Библиотека прослушивается, и столовая тоже, и оранжерея. Эта комната тоже прослушивалась, но с подслушивающим устройством что-то случилось уже через несколько минут после того, как Брейден и мамаша Пирс покинули замок ce soil [46].
— Ты уверена в этом?
— Уверена, потому что я сама его испортили, можешь спокойно говорить на любую тему.
— О чем, в частности, ты бы хотела поговорить со мной?
— Извини, я на секундочку, — сказала она.
Она подошла к окну и открыла его, чтобы впустить голубя, к ноге которого резинкой был прикреплен клочок бумаги. Она сняла бумагу и быстро пробежала ее глазами, пока голубь ждал, переступая, то ли нервничая, то ли в нетерпении, на бильярдном столе.
Интуитивно Гевиннер решил, что происходящее — из тех событий, замечать которые не следует.
— Гм, — сказала Вайолет.
Она скатала бумажку в шарик, бросила его в коктейль и проглотила. Затем она оторвала листок от стопки бумаги для заметок, лежавшей на баре, и что-то на нем быстро нацарапала. Закончив писать, она свистнула голубю, который мгновенно перелетел к бару и протянул ей ногу для ответного послания.
Все это заняло не более минуты, и голубь улетел обратно в окно.
Вайолет выглядела скорее довольной, чем смущенной.
— Не понимаю, как мамаша Пирс может воображать, что я такая дура, что не соображаю, как она изо всей силы раскручивает брак твоего братца и Бейб. Я бы с таким удовольствием сдала ей Брейдена, что будь я избранный мировой судья или рукоположенный священник, я бы немедленно связала их узами священного брака. Но мне необходимо остаться в замке немножко подольше, у меня — своя миссия.
— Вайолет, — заметил Гевиннер, — ты не совсем обычная девушка.
— Спасибо, — сказала она, — ты тоже. Ох, извини, я не имела в виду девушку, я имела в виду — необычный.
— Откуда ты?
— Из давно прошедших времен, — последовал ее несколько загадочный ответ.
И она продолжила щебетать.
— Ночная гимнастика, — сказала она, — сделала мою кожу похожей на цветы орхидеи, и у меня забавное чувство, что когда Брейден поддается прелестям Бейб, он сам начинает походить на цветок орхидеи, потому что, по-моему, Бейб со своим стомпом и всем прочим напоминает человека, полученного слиянием целой футбольной команды. Интересно, почему мне так легко с тобою разговаривать?
— Потому что комната не прослушивается?
— Да нет, не поэтому. Мне кажется, ты — вроде ребенка, которого феи в сказках оставляют взамен похищенного, ты не из этого мира.
— Спасибо, — сказал Гевиннер. — Можно мне спросить тебя о голубе?
— Конечно, можно. У меня есть старая школьная подруга по имени Глэдис, которая считает, что наиболее очевидный и благоразумный метод переписки — почтовые голуби. Ты не хочешь ничего получить от нее таким способом?
— Что именно?
— Она придумает что-нибудь.
В этот момент в холле раздался страшный топот, который прекратился, когда необычайно толстая маленькая девочка то ли вскочила, то ли выскочила, то ли то и другое сразу, в игровую комнату и немедленно начала осаждать Вайолет.
— Мамочка Вайолет пьет слишком много, мамочка Вайолет пьет слишком много!
— Это дело мамочки Вайолет, а не твое, моя милая.
Девочка показала матери язык, потом — Гевиннеру, в быстрой последовательности, и сразу побежала к игральному автомату, который выдавал выигрыши жевательными резинками. С первой попытки она выиграла джекпот и завизжала с нездоровой радостью.
— Как зовут этого странного ребенка? — спросил Гевиннер.
— Даже не помню, все, что я знаю, — после первого взгляда на нее у меня, что называется, перехватило дыхание, и я считаю ее самым большим своим сокровищем на земле.
— Дитя мое, — сказал Гевиннер, — если хочешь конфетку, беги в башню и поищи там большую-пребольшую коробку. В ней полно вишни в шоколаде, марципанов и мухоморов с божественным ароматом стрихнина.
— Здорово! — закричало дитя и потопало в башню, даже не спросив, что означают эти странные слова, а поняв только про «конфетку».
Вайолет начала разговор о Проекте.
Ей показалось, что Брейден однажды ночью, охваченный желанием похвастаться, проболтался, что скоро будет возможно владеть и управлять всем миром простым нажатием кнопки, соединенной с проводом. Нажимаешь на кнопочку, соединенную с проводом, и вся планета или разлетается на кусочки, или падает на колени перед Проектом, и именно он, Брейден, будет тем, кто нажмет эту кнопку, когда будут утрясены последние сложности и тонкости этой новинки.
— Да, но предположим, — сказал Гевиннер, — Брейден нажмет эту кнопку, а кто-то другой в это время перережет проводочек?
— А ты мне нравишься, — рассмеялась Вайолет, — и я вижу, что ты любишь Брейдена так же сильно, как и я.
— Да, я бы не отказался быть там, где он будет нажимать свою кнопочку, когда в его умных мозгах прояснится, что кто-то перерезал проводок…
Вспышки шпиономании никогда не было в городке Гевиннер, ныне выросшем в большой город. Шпиономания не вспыхивала, она была постоянной. И Проект, и город-городок были одержимы, как иногда старики бывают одержимы боязнью заболеть. Никто не мог попасть на территорию Проекта без утомительной процедуры досмотра. Никто не мог попасть в город, если о нем не узнавали все и долго за ним тайно не наблюдали. Все знали, что город наводнен детективами в штатском. Их называли пи-си, и если вы видели человека, стоящего на углу с видом напускной рассеянности, можете быть уверенными, что это один из пи-си, а если он смотрел на вас, ощущение возникало, как при поносе.
Страх был профессиональным заболеванием сотрудников Проекта. На территории был неврологический диспансер и целая армия психиатров. Естественно, что как только человек обнаруживал признаки серьезного нервного расстройства, его выставляли, но Бог знает сколько людей таили под своими радиационно-устойчивыми костюмами и шлемами маленькие ядерные бомбочки ужаса; страхи перерастали в психозы, о которых не осмеливались говорить. Команды докторов ходили вокруг, руки за спину, поджидая своих пациентов, боявшихся к ним идти. Пока кто-нибудь на самом деле не бежал с криком «Шпионы идут!» к окну, тайное не становилось явным — как всегда, слишком поздно. Человека вышвыривали из Проекта, из города и отсылали в место под названием «Стан Спокойствия» — по слухам, что-то вроде дома отдыха. Однако место это имело нехорошую репутацию у сотрудников Проекта. Ходили очень некрасивые слухи, что о людях, которые туда попадали, никто больше никогда не слышал, от них приходила только первая, истерически веселая открытка: «Это место — небеса!». Слухи эти не проверялись, но нельзя забывать, что даже почта, поступавшая в город, досматривалась специальными почтовыми служащими. Ее, конечно, не вскрывали. Ее просвечивали специальной машиной типа флюорографии, каждое письмо и каждую посылку, приходящие в город. Все, что было известно доподлинно, это то, что первая открытка, приходившая из Стана Спокойствия, была и последней. Если бывшие друзья направляли в этот Стан запросы, ровно через пять дней поступал формальный ответ, говорящий, что такой-то чрезвычайно быстро вылечился и был переселен на Ранчо Аллегро, находящееся где-то на юго-западе — по некоторым причинам никому не удавалось выяснить, где именно.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии