Где спряталась ложь? - Людмила Сурская Страница 51

— Вполне хватит, чтоб тебе по морде съездить.

Поморгав длинными ресницами, он засунул её ступни себе в пах и освободившимися руками, притянув разгневанную женщину к себе, принялся целовать. Сначала зло и раздражённо, но по мере её податливости тепло и нежно.

— Навоевалась?

— Мной никто командовать не будет. Как ты заметил мне не шестнадцать и не двадцать лет. Я сама себе хозяйка и со всем справлюсь тоже сама. Усвоил?

Никита легонько ткнул ухмыляющегося водителя в затылок:

— Осторожней, женщину на переходе задавим!

Водитель крякнул. Машина с визгом притормозила перед зеброй. Лена видела, как во весь рот улыбались вчерашние мужики, за рулём и на переднем сидении, и прикусила язык. На эмоциях зашла слишком далеко. Точно что перегнула палку. Её взгляд застыл опять на плавно покачивающимся на коленях плечистого, коротком автомате и она закрыв глаза подумала: "Чего, правда, сорвалась при чужих людях. Никите самое время, за намазанное мной его самоуважения на бутерброд, взбеситься". Уткнувшись в пушистый свитер при расстёгнутой на нём дублёнке, она замолчала.

— Сама, сама, ну не может баба сама, — горячим шёпотом полыхнули его губы на её виске. — Природу не переломаешь. Полжизни прожила, а мужиком ни вертеть, ни пользоваться не научилась. Слабой быть не умеешь. Куда понеслась в ущерб своему здоровью. Ну не устраиваю я тебя в постели или характер, так чего бы не воспользоваться просто услугами. Тем более в такое непростое положение сейчас с той дискетой вскочила ты. От помощи, почему отказываешься? В мужике на биологическом уровне заложено защищать тех, кто слабее. Ведь это так просто, книжница. Именно так мы можем почувствовать себя сильными и могучими. Мне приятно, а тебе полезно. И потом, я тебя что, на счётчик ставлю? — свистящим шёпотом горячил он её ушко. В его голосе, как он не старался казаться спокойным, звенело натянутой струной напряжение.

Лене стало от этого беспомощного мужского шёпота смешно. Она ожидала, что парень сейчас откроет дверь и выкинет её за бабий язык забудет навсегда, а он… Ей стало жалко его.

— Господи, Никита! С чего ты взял такую ерундистику. Мне бесподобно сладко с тобой в постели. По правде, всё, что мы делали для меня открытие. И характер твой для любой женщины находка. А, я поняла… Это поэтому ты так вчера пузырём надулся. — Прыснула она, зарываясь под мышку. — Решил, что не дотягиваешь до идеала.

— Ленка, я надеру тебе задницу. Ты довела меня до «белочки». Горячая и заводная. Я уже решил, что хреновый мужик. Если это не то, про что я думал, тогда зачем те рога, которые ты выставляешь?

Лена, посмеиваясь, молчала. Он так устроен. Всё равно ничего не поймёт. "Если у женщин на больном месте любовь. То у мужиков — как женщина его оценивает в постели и вообще к нему относится. Таких вещей мужчины обычно не прощают… Как же я об этом забыла. — Укорила она себя. — К тому же он прав. Женский ум — это умение не пряча его в сундук и не рисуясь им, пользоваться на всю катушку". Впрочем, нечего так переживать, объяснить её вспышку можно очень просто — он обидел её, и она не могла сдержаться. Вспомнив про изумлённые лица мужчин в машине, она с запозданием почувствовала что-то подобие стыда и, конечно же, раскаяние. Самое правильное — забыть этот эпизод и двигаться дальше.

— У тебя ничего нет пожевать?

— Есть хочешь? На голодную смерть унеслась. От тебя вроде как чем-то жаренным пахнет…

— Я чебурек съела и бурды какой-то выпила, но от этого только хуже стало.

— Не удивительно. Собачатинка бурлит. Шоколад в бардачке есть, будешь?

— Нет, сладкого, я не хочу. Наверное, от холода такое с желудком творится. Ты сам-то позавтракал?

— Смеёшься… Вася, — тормозни у приличного придорожного ресторанчика.

Ребята, наблюдавшие за тем, как женщина со всем пылом воспитывает их шефа, а он спускает ей всё, откликнулись живо.

— Около того, что у ветряной мельницы?

— Да. А ты обувайся, — повернулся он к Лене. — Давай ногу.

— Как догадался про то, где меня искать? — промямлила она, держась за его плечо.

По усмешке на его лице она прочла ноль баллов своей сообразительности и уже не ждала ответа, но он последовал:

— Я знаю тебя лучше, чем ты, возможно, предполагаешь.

"Что это? Судьба? Несомненно…"

— Никита, слышишь, извини меня… Я переборщила…

— Ладно тебе, уверяю, не в чем себя винить, а то задавишь ещё свою голову тем тяжёлым грузом, я сам намудрил… — усмехнулся он, покусывая её губки. — Мужик не должен вести себя, как обиженный мальчишка, а мне, ослу, хотелось, чтоб ты меня пожалела.

Она уткнулась в его плечо и облегчённо вздохнула. Как с ним легко, хоть ссориться, хоть мириться. Он заботился о ней так же, как она о Даньке. Каждый раз, пользуясь этой его заботой, Лена полыхала маком от удовольствия и стыда. Ей было страшно приятно осознавать, что кроме родителей она ещё кого-то точно так же волнует. Долгов никогда не испытывал к ней ничего подобного, да она и не ждала от него этого. Хотя очень хотелось. Ещё девчонкой мечтала, чтоб как в сказке. От Долгова ждала этого рыцарства, заботы, нежности и безумной любви. Только не дождалась. И вот оно всё пришло, но так поздно. Какое потрясающее чувство почувствовать себя маленькой и беспомощной. Только вот ей ему нечего предложить взамен: ни молодости, ни красоты… К тому же червь недоверия ест сердце и душу: неужели такие чувства можно испытывать к ней. Вдруг сама себя загнала в ловушку… А стыд красил щёки в алый цвет мака за то, что владеет и пользуется она этим как бы понарошку, не честно. Всё игра.

Через два часа, машины притормозили на развилке и, прокатив метров пятьдесят, остановились у входа ресторанчика сработанного из тёмного камня под старину. "Рядом с мельницей, смотрится совсем неплохо! — промелькнуло в её расплавленном от тепла его тела мозгу. — Сюда бы летом приехать. Красота!"

Он, оббежав машину, подал ей руку. Помогая выйти, на миг прижал к себе, она, почувствовав его дыхание на виске, подняла глаза на него. Улыбаясь, Никита резко наклонился и чмокнул её в нос. Она, кося вокруг себя, не видит ли кто чужой их лизания, в её-то возрасте с ума сойти, смущаясь пробурчала:

— Ты случайно не из племени чародеев? Только уговор, я заплачу сама. Понятно!?

— Сама, а как же иначе. Топай давай, а то опять ноги замёрзнут, — подхватив её под локоть повёл в ресторан. Лена чуть не поскользнулась на подмороженных плитах. Он поймал. Из головы даже это почти падение не вытряхнуло непонимание: "Как он может при всех вот так со мной. Ведь я ж не модель, а самая обыкновенная баба. Неужели он не боится смеха, укоров в свой адрес?…"

Семь человек ребят разместились за двумя столиками, Никита с Леной посередине. Он пододвинул ей папочку с меню. Лена, поводив пальцами по строчкам, но, так и не решившись на что-то, захлопнув папку, подвинула Никите. "Здесь я могу уступить".