Про людей и звеzдей - Ирина Майорова Страница 51

– Ладно, в номере хорошенько рассмотрим, – раздраженно отмахнулась Уля. – Теперь давай быстрее вниз. Они сейчас на пляж попрутся – на выходе из корпуса щелкнем.

Однако «быстрее» не получилось – лестницы, по которой «бытийцы» забирались на крышу, на месте не оказалось. Она валялась метрах в десяти. Видимо, какой-то бдительный дворник отволок ее подальше от ангара и бросил в кустах. Мало ли: вдруг детишки отдыхающих задумают на крышу залезть да и свалятся оттуда.

Стоя на карачках на краю крыши и опираясь ладонями в успевшее раскалиться железо, они с тоской смотрели на лестницу.

– Что делать будем? – первой подала голос Уля.

– Может, покричать, чтоб обратно поставили?

– А как объясним, что мы тут делали? – покрутила пальцем у виска Уля.

– Скажем, загорали, – неуверенно предложил Федулов.

– Ага, с аппаратурой и в одежде, – не поддержала коллегу Асеева. – Давай ты спрыгнешь, а потом мне лестницу подтащишь.

– Так высоко же… – испугался фотокор.

– Ничего. Там внизу трава высокая – спружинит.

Отдав кофр напарнице и наказав держать его покрепче, Федулов поднялся с корточек и сделал маленький шажок на край. Высота ангара была метра четыре – не меньше. Федулов закрыл глаза и прыгнул. В то же мгновение раздался приглушенный крик:

– Ой, мать твою!

– Чего ты там? – свесила голову Уля.

– Кажется, ногу подвернул.

– Растяпа. Кто ж так прыгает?

– Ну сама бы и прыгала, – огрызнулся Федулов и, приволакивая левую ногу, пошел за лестницей.

Спускаться с тяжеленным кофром на плече по узеньким ступенькам было непросто, но Уля справилась.

– Пошли пожрем чего-нибудь, а потом фотки посмотрим, – распорядилась Асеева. – Все равно они уже вышли. Теперь их только на пляже или вечером на закрытии и прощальном банкете ловить.

Нога у Женьки посинела и распухла. Да так сильно, что теперь он не мог натянуть на нее даже свои тряпичные кроссовки. Уле пришлось сбегать к лотку возле пляжа и купить ему за сумасшедшие деньги сланцы.

Что касается нащелканных с крыши кадров, то при внимательном и детальном рассмотрении (Женька увеличивал снимки до тех пор, пока они не начали «рассыпаться») изображенные на них «объекты» более похожими на Гортензию и Заозерного не стали.

Бродить по пляжу Федулов не мог, и Уле пришлось совершать чес одной. Умаявшись, она через полчаса рухнула на лежак рядом с Женькой.

– Ни его, ни ее. Как сквозь землю провалились.

– А может, они в номере остались? – предположил, морщась от боли, Женька.

– Нет. Ты же видел, дверь на лоджию закрыли – значит, ушли.

– Дверь закрыли, кондишн включили и кувыркаются в постели в свое удовольствие.

– Может быть… – лениво согласилась Улька.

– Тогда давай в медпункт сходим, чтоб мне повязку наложили и укол какой-нибудь обезболивающий сделали. А то я к вечеру вообще ходить не смогу.

– Обалдел! – вытаращилась на коллегу Асеева. – А кто на закрытии и банкете снимать будет?!

В медпункте врач, осмотрев Женькину ногу, направила его в курортную поликлинику на рентген: «Перелома вроде нет, но надо все-таки сделать снимок. И с ним прямо к травматологу».

Асеева с коллегой в поликлинику не поехала: «Буду я там вонь нюхать!» – но деньги на такси в оба конца все же отстегнула.

Федулов вернулся часа через три. С загипсованной по середину икры ногой.

– Трещина, – виновато доложил он Асеевой. – Сказали: меньше двигаться и ногу на весу держать. – Увидев, как перекосилось лицо старшей по их маленькой команде, успокоил: – Да не дрейфь, не буду я лежать.

Только самопожертвование фотокора оказалось ни к чему. Заозерный, как выяснилось ближе к вечеру, улетел в Москву еще до полудня – в столице у него начинались съемки в очередном крутом боевике. А Гортензия, пройдя по звездной дорожке, дисциплинированно отсидев два часа на церемонии закрытия и получив приз за лучший дебют (супруг-бизнесмен позаботился), не осталась даже на банкет. Уля намеревалась проследить за ней до самого номера, чтоб убедиться в верности полученной от тетки-цветочницы информации, но потеряла певицу-актрису из виду.

В редакцию пришлось отправлять только кадры, сделанные с крыши. Но, к радости сочинского десанта, Габаритова они вполне удовлетворили. Когда босс, просмотрев снимки, позвонил, чтоб похвалить сотрудников за хорошую работу, Уля честно поделилась сомнениями. Отметила, что и Гортензия на фотках толстовата, и Заозерный будто в росте уменьшился. «Да они это, они! – заверил Асееву шеф. – Заозерный вообще похож, а Гортензия – ну разнесло бабу от хорошей, сладкой жизни. А может, она беременная? – поразился собственному озарению Габаритов. – Ну точно, беременная! И не от мужа, а от Заозерного. Но в материале ты пока про это не пиши. Здесь, в Москве, еще за ними последим, Дуговская в элитные гинекологии отзвонится. Неужели от любовника рожать решится? Нет, все-таки, наверное, аборт сделает…»

Асеева, как и все в редакции, прекрасно знала эту особенность босса: придумав что-нибудь, он сам начинал в это верить и требовал от корреспондентов «железных» доказательств своей правоты. Таковые, понятное дело, не находились – откуда им взяться, если событие или явление существовало только в воображении Алиджана Абдуллаевича? И тогда приходилось или расписываться в своей беспомощности (за чем следовали высочайшая немилость, упреки в непрофессионализме и снижение зарплаты), или заниматься подтасовкой.

Однажды Костя Ястребов пробился на интервью к заместителю одного из министров. Зам этот был далеко не первый, а восьмой или десятый в министерском списке – обладатели солидных портфелей, оберегая репутацию, старались с «желтой» прессой не общаться. Ответив на вопросы, чиновник полюбопытст­вовал:

– А этот главный у вас… как его… Размеров…

– Габаритов, – подсказал Костик.

– Да, Габаритов. Он кто? Азербайджанец?

– Нет, он из Узбекистана.

– А фамилия чего такая странная? Неузбекская совсем.

– Да я не знаю, – признался Костик. – Он, кажется, ее переделал, чтоб по-русски легче произносилась.

На том беседа была закончена. И когда по прибытии Ястребова в редакцию шеф поинтересовался: «А про меня он что-нибудь спрашивал?» – Костик почти дословно передал касающуюся босса часть беседы. Через неделю на «летучке» Алиджан Абдуллаевич, повествуя о растущей популярности «Бытия» в высших кругах власти и своей собственной значимости, выдал сотрудникам, в том числе и присутствовавшему Костику, следующую информацию:

– Ястребов недавно делал интервью с вице-премьером, так тот проявил доскональное знание моей биографии. Вплоть до того, где я родился, что закончил. Всю мою трудовую биографию назубок знает. Как вы понимаете, неспроста…