Танец судьбы - Люсинда Райли Страница 50

Над Европой снова начали собираться грозовые облака войны, и у Мэри возникло достаточно собственных проблем. У Джереми, который внешне сейчас ничем не напоминал того инвалида, которого она впервые увидела, снова начались кошмары. Заикание и дрожание рук тоже усилились. Каждое утро он читал «Таймс» и бледнел. Мэри заметила, что аппетит мужа ухудшился, и он ушел в себя. Сколько бы она ни повторяла, что его больше не призовут в армию, он все сильнее боялся этого.

— Мэри, ты не п-понимаешь. Сначала, возможно, и не призовут, но когда потребуется п-пушечное мясо, заберут кого угодно и бросят на растерзание фрицам. Поверь мне, я знаю. Даже мужчин старше меня призывали в критические моменты.

— Джереми, дорогой, в твоих медицинских бумагах зафиксирована твоя контузия. Никто не станет призывать тебя.

— Мэри, меня четыре раза возвращали назад в т-тран-шеи. А я был в гораздо худшем состоянии, чем сейчас. — В отчаянии он качал головой. — Ты не понимаешь, что такое война. И п-пожалуйста, даже не пытайся понять.

— Но все говорят, что на этот раз будет иначе. Дорогой, траншеи остались в прошлом, — раз за разом повторяла она. — Эта война, если она все-таки начнется, будет вестись с помощью нового оружия, которое разработали за минувшие годы. Никто в здравом уме не захочет терять целое поколение мужчин, как было тогда. Пойми, Джереми, все изменилось.

После таких слов Джереми обычно вставал — на его лице отражались гнев, отчаяние и страх — и выходил из комнаты.

Когда новости стали совсем пессимистичными, и каждый день приходили подтверждения, что войны не избежать, Мэри начала переживать за мужа. Он больше не ужинал с ними в кухне, предпочитая оставаться в кабинете.

— Что случилось с папой? — спрашивала София, когда Мэри укладывала ее спать.

— Ничего, дорогая. Просто сейчас он плохо себя чувствует, — успокаивала ее мать.

— Начнется война? Поэтому папа так волнуется? — интересовалась девочка, глядя на Джереми огромными зелеными глазами, так похожими на глаза ее отца.

— Возможно, но чему быть, того не миновать. Тебе не стоит волноваться. Мы с папой пережили прошлую войну, так что переживем и эту.

— Мама, но сейчас все по-другому. Анна ушла от нас, а папа ведет себя так... — София вздохнула, — словно его нет рядом. Очень многое изменилось. Мама, я боюсь! Мне все это не нравится.

В такие моменты Мэри обнимала дочь, гладила по голове, как когда-то много лет назад Анну, и шептала слова утешения, в которые София не верила.

Наступило лето, и в городе стали заметны признаки подготовки к приближающейся войне. Мэри казалось, что вся страна замерла, затаив дыхание перед неизбежным. Джереми впал в ступор. Он даже покинул их общую спальню и теперь ночевал в гардеробной, объясняя это тем, что его кошмары мешают Мэри спать. Мэри умоляла мужа связаться с полком, где он служил раньше, чтобы развеять все страхи.

— Дорогой, тебя ведь демобилизовали по состоянию здоровья. Нет никаких шансов, что тебя призовут. Пожалуйста, Джереми, напиши письмо и перестань волноваться. По крайней мере, получив точный ответ, ты почувствуешь себя лучше.

Но Джереми продолжал сидеть в кресле в кабинете, уставившись в пустоту и словно не слыша ее.

Когда в первых числах сентября было объявлено о начале войны, Мэри даже испытала облегчение — определенность всегда лучше неизвестного. Десять дней спустя, когда она, лежа в постели, читала книгу, раздался стук в дверь.

— М-можно в-войти? — спросил Джереми.

— Конечно, почему нет? Это ведь твоя спальня!

Мэри смотрела на мужа, который направлялся к ней шаркающей походкой. Он очень похудел, а лицо было таким же изможденным и напряженным, как при их первой встрече. Он сел на кровать рядом с ней и взял ее за руки.

— Мэри, я хочу с-сказать, что люблю тебя. Ты, Анна и София наполнили мою жизнь с-смыслом.

— То же самое я могу сказать о тебе, — нежно ответила Мэри.

— П-прости, что последние несколько недель со мной было тяжело. Обещаю, больше я не п-причиню беспокойства.

— Дорогой, я понимаю и надеюсь, что теперь, когда война началась, тебе станет в какой-то степени легче.

— Да. — Он произнес это тихим шепотом, а потом наклонился и обнял Мэри. — Моя д-дорогая, я люблю тебя. Никогда не забывай об этом, хорошо?

— Конечно.

— Оставайся такой же сильной, смелой и д-доброй, какой была всегда. — Он отпустил Мэри, поцеловал ее в губы и улыбнулся. — Ты не в-возражаешь, если сегодня я буду спать здесь, с тобой? Не хочу оставаться один.

— Любимый, — нежно ответила Мэри, — это твоя постель, а я — твоя жена.

Джереми лег рядом. Мэри обняла его и принялась гладить по голове, пока он не начал дышать размеренно и спокойно. Она долго не могла заснуть и все смотрела на мужа. И уже только под утро, не сомневаясь, что Джереми крепко спит, она тоже провалилась в сон.