Терапия - Дэвид Лодж Страница 50

- Нет, - даже не улыбнулся он. - Это очень печальная история. После разрыва - причины никто так и не понял - Кьеркегор на какое-то время уехал в Берлин и написал книгу, которая называется «Или - или». Потом вернулся в Копенгаген, втайне надеясь на примирение с Региной, но узнал, что она обручилась с другим.

Тут он умолк и посмотрел на меня так горестно, словно это была величайшая трагедия в истории человечества.

- Понятно, - проговорил я, выдержав паузу. - А что он делал потом?

- Написал много книг, - ответил Пузан. - Он мог принять сан священника, но не захотел делать карьеру на религии. По счастью, от отца ему досталось значительное состояние.

- Похоже, это единственное его достижение, - заметил я.

Что, она сказала - девятнадцатый, Джордж? Здесь, моя милая, мы девятнадцатые. Один с говядиной и почками и один с курицей и грибами, точно. Отлично. Спасибо. Очень быстро. Конечно, в микроволновке. Кусай осторожно, этими пирогами весь язык обжечь можно. Внутри они горячее, чем кажется. М-м, неплохо. А твой как? Отлично. Так Пузан Пассмор, да. Я спросил, был ли Кьеркегор признан при жизни.

- Нет, - ответил Пузан. - Его книги считали странными и туманными. Он опередил свое время. Он основоположник экзистенциализма. Выступил против всеобъемлющего идеализма Гегеля.

- На первый взгляд, Пузан, это не тянет на материал в прайм-тайм на коммерческом телевидении, - сказал я.

- Книги - это так, между прочим, - стал объяснять он. - Основной упор будет на любовь Кьеркегора к Регине. Он так и не смог ее забыть, даже когда она вышла за другого.

- Что у них было? Они сошлись? - поинтересовался я. Своим предположением я его здорово шокировал.

- Нет-нет, он лишь видел ее в Копенгагене - в те годы это был маленький город, - но никогда с ней не заговаривал. Только раз они столкнулись в церкви, и ему показалось, что она сейчас что-то скажет, но она промолчала, он тоже. Это была бы потрясающая сцена, - сказал он. - Потрясающие эмоции, без единого слова. Только крупные планы. И разумеется, музыка.

Очевидно, в этот момент они были близки как никогда больше. Кьеркегор попросил у ее мужа разрешения писать ей, но тот отказал.

- Но он любил ее всю жизнь, - сказал Пузан. - И все завещал ей, хотя после смерти от его состояния уже мало что осталось.

Я спросил, от чего он умер.

- От легочной инфекции, - ответил Пассмор. - Но по моему мнению, на самом деле от разбитого сердца. Он утратил вкус к жизни. По сути, никто его страданий не понимал. Когда он лежал на смертном одре, его дядя сказал ему, что ничего особенного с ним не происходит, надо перестать сутулиться - и все пройдет. Ему было всего сорок восемь, когда он умер.

Я спросил, чем еще занимался этот тип, помимо сочинительства. Ответ последовал - ничем особенным, ну, еще ездил в деревню. Я спросил:

- И где же здесь интрига, Пузан? Где саспенс?

Он ошарашенно на меня посмотрел и ответил, что это не триллер.

- Но ведь нужно, чтобы твоему герою что-то угрожало, - напомнил я.

- Ну, одно время сатирические журналы нападали на него, - выдал Пузан. - Это его очень ранило. Они потешались над его брюками.

- Над его брюками? - переспросил я.

Знаешь, Джордж, честное слово, мне с трудом удавалось сохранять серьезность во время нашего разговора.

- Да, они печатали карикатуры, в которых изображали его в брюках со штанинами разной длины.

И вот, как только он произнес «карикатуры», я вспомнил ту, из «Паблик интерест», и все разом встало на место. Да, ты все верно понял. У этого парня образовался странный пунктик - он отождествляет себя с Кьеркегором. Все из-за проблем в семье. Но я и виду не подал. Только кратенько резюмировал то, что он мне тут наплел.

- О'кей, Пузан, давай посмотрим, правильно ли я тебя понял, - предложил я. - У нас есть датский философ из девятнадцатого века, он обручается с девицей по имени Регина, потом разрывает помолвку по никому не понятным причинам, она выходит за другого, они больше никогда друг с другом не разговаривают, он живет еще двадцать с чем-то лет, сочиняя книги, которые никто не понимает, потом умирает, а сто лет спустя его восхваляют как родоначальника экзистенциализма. Ты всерьез думаешь, что это материал для ТВ-сериала?

Он немного подумал и ответил:

- Возможно, лучше было бы снять одну серию.

- Гораздо лучше, - согласился я. - Но это уже не моя сфера. Об этом тебе лучше поговорить с Алеком Вузнэмом.

Думаю, что поступил достаточно умно, отправив его надоедать с Кьеркегором к Алеку. Нет, разумеется, Алек на это не пойдет, можешь мне поверить! Но поводит Пузана за нос, если я попрошу. Предложит написать сценарий, устроит встречу с руководством Четвертого канала, короче, сделает вид. Если мы станем потакать ему с Кьеркегором, очень даже может быть, что у него лучше пойдут дела с ролью Дебби в «Соседях». Нет, у него нет редактора. В первом блоке у нас был один, но потом надобность в нем отпала. Пузан передает свои сценарии непосредственно нам с Хэлом, и мы вместе над ними работаем. Не думаю, что он благосклонно воспримет появление редактора. Но это мысль, Джордж, определенно мысль. Еще по одной? Мне уже хватит, но от этого пирога разыгралась такая жажда, наверное, его пересолили. Я взял бы пива, лучше целую пинту. Спасибо.

Саманта

Хэтти, дорогая, как ты? Боже мой, можно даже не спрашивать. Бедненькая. Как у тебя раздулась щека! Ты, наверно, удивилась, увидев меня, но я позвонила тебе домой, и твоя соседка сказала, что ты здесь, а я как раз проезжала мимо и подумала, дай зайду, хотя это и не самое удачное время для встреч. Ну, уж наверно, меня не выгонят? Ты вообще не можешь говорить? О господи, как обидно. А мне так хотелось поболтать. Ну, тогда тебе придется только кивать, или качать головой, или говорить глазами, дорогая, как хорошей телеактрисе. Я купила тебе винограду, куда можно положить… сюда? Он мытый, так что угощайся. Нет? Ничего не можешь есть? Что за проклятие эти зубы мудрости. Крепко сидел? Два зуба? Неудивительно, что ты так неважно выглядишь. М-м-м… восхитительный виноград. Без косточек. А если я очищу виноградину, ты не?… Нет? Ну ладно. Очень больно? Наверно, тебя напичкали болеутоляющим. Ты должна потребовать еще, как только его действие кончится. В больницах на сей счет очень экономны, думают, что боль воспитывает характер. Что ж, говорить, видимо, буду я одна. К счастью, мне есть о чем рассказать. Выходные у меня были из ряда вон, и я просто умираю от желания поделиться с кем-нибудь не со своей работы. Ты же знаешь, я получила работу в «Хартленде», настоящую работу. Редактора при сценаристе. Приступила на прошлой неделе. Предполагается, что ты читаешь первый вариант сценария, вносишь замечания и предложения, а в основном играешь роль буфера между автором и продюсером или режиссером. Это первая ступенька к тому, чтобы писать сценарии или ставить самостоятельно. Ты знаешь, что я присматривала за этим мальчишкой Марком Харрингтоном из «Соседей»? А теперь работаю со сценаристом, Пузаном Пассмором. Ты можешь корчить какие угодно рожи, Хэтти, но тринадцать миллионов человек ошибаться не могут, в чем угодно, но не в телевидении. Пузан сам за меня попросил. Я познакомилась с ним, когда присматривала за мальчиком, - мы встречались на репетициях, в столовой и так далее. Он всегда такой безупречно вежливый, но довольно стеснительный. Я держала его за травоядное. Я всегда говорю, что мужчины делятся на два вида - травоядные и хищники. Это можно определить по тому, как они на тебя смотрят. Мои сиськи притягивают очень много взглядов. Я помню, в школе ты постоянно говорила, что отдала бы за них все что угодно, но, Хэтти, положа руку на сердце, я бы все что угодно отдала за такую фигуру, как твоя. Нет, честно. На плоскогрудой фигуре одежда сидит гораздо лучше. Я не хочу сказать, что ты абсолютно плоская, но ты меня поняла. Некоторые мужчины просто оценивающе окидывают меня взглядом, как статую или типа того, так эти - травоядные, они хотят только смотреть, а другие пялятся, как будто сейчас сорвут с тебя одежду и вопьются в тебя зубами, эти - хищники. Джейк Эндикотт - хищник. Он мой агент. И агент Пузана тоже, так получилось. Олли Силвер, продюсер «Соседей» - еще один хищник. Когда я как- то заговорила с Пузаном про свои писательские амбиции, он предложил мне пойти к Олли и попросить у него на рецензию присланные в компанию сценарии, оказавшиеся полной мурой. Ну, я отправилась к нему в своем кремовом льняном костюме, без блузки, и на протяжении всей беседы он пытался заглянуть мне в вырез, чтобы узнать, есть ли у меня что-нибудь под жакетом. Из его кабинета я вышла со стопкой сценариев. Я вижу, ты не одобряешь меня, Хэтти, но, боюсь, на этот счет у меня совершенно постфеминистский взгляд. Мне кажется, что женщины совершают большую ошибку, поднимая шумиху вокруг сексуальных домогательств. Это похоже на одностороннее разоружение. В мужском мире мы должны прибегать ко всем хитростям и к оружию, которое у нас есть. Тебе, пожалуй, не стоит так сильно трясти головой, милочка, а то швы разойдутся. Насколько я знаю, по-другому бывает только на государственной службе. Ну, неважно, я говорила, что принимала Пузана за безусловное травоядное. Если в столовой или в баре мы оказывались за одним столиком, он разговаривал со мной в такой отеческой манере и никогда не пытался ухаживать, даже близко не было. Вообще-то, по возрасту он вполне годится мне в отцы. Корпулентный такой, соответственно прозвищу. Лысеющий. Большая голова, похожая на яйцо. Он всегда напоминает мне Шалтая-Болтая из детской книжки «Алиса в стране чудес». Я окучивала его исключительно из деловых соображений, а что в этом такого? Боже, я должна перестать поедать твой виноград. Еще одну - и все.