Румбо - Георгий Злобо Страница 50

— Ясно… Paradise, короче… так мне что, здесь жить предстоит? — понюхал пальцы Румбо.

— Квартиру снять будет не лишним: не на вокзале же ты будешь ночевать в ожидании поезда? Бомжи здесь не водятся.

— Чего ж так?

— Вымерли. Держи вот, кстати — на пару дней скромной жизни. — 3оя протянула ему бумажник.

Румбо не удивился, когда обнаружил в нем три тысячи рублей, кредитную карточку с намалёванным пин-кодом и водительские права на имя Анатолия Жмерина.

— Хм… мерси. Отдам, когда смогу. — он сунул бумажник в карман, а сам подумал: только бы не опять всё с начала!

— Не утруждайся… это из представительских, — во взгляде 3ои ясно читалось, что она знает о его опасениях.

— Ну, как скажешь. Кстати, а есть какие-то ориентиры насчет того, когда придет мой поезд?

3оя покачала головой:

— Он может приходить раз в неделю, может — раз в год, а может — раз в столетие. И этот единственный раз может случиться когда угодно: через век, спустя 5 лет, сегодня вечером. Но он обязательно есть — твой поезд — и он приезжает за тобой ночью. У всех, кто попадает в этот город, есть этот шанс. И единственный способ им воспользоваться — каждую ночь приходить на вокзал, занимать место и ждать.

— А трансляцию какую-нибудь этого дела по местному ТВ никак нельзя организовать?

— Организовали. В 5-ти вариантах. Многие смотрят как сериал. Но если ты услышишь свою фамилию в телевизоре, тебе же надо еще добежать до вокзала, а за это время поезд уйдёт: он стоит-то всего минут 15… поэтому всякий раз такая давка… были даже несчастные случаи. Квартиры во всех прилежащих к вокзалу зданиях давным-давно в руках мафии. Рента там — бешеная, не всякий миллионер себе позволит, ну а мэр у них давно на довольствии.

— С ума сойти, в городе Paradise есть мафия… А что за мафия? Триада?

— Мафией здесь называют правительство, Румбо. А сами они зовут себя Ангелами. Кстати, это один из их слуг всадил тебе пулю в затылок. Припоминаешь?

— Да, морду эту запомнил. Встречу — поквитаюсь. А мэр города, стало быть, Бог?

— Бог — это выборная должность. Хотя последний уже давно засиделся, и соперничающие кланы теснят его. А выборы, кстати, уже не за горами.

— А кто ходит на выборы?

— Те, кто имеет гражданство, посещает церковь… Это здесь контролируется… Да, учти, кстати: ночевать на прилежащих к вокзалу территориях законом запрещено. На Яремной площади (это в самом центре у Храма) и в других публичных местах — можно, а вокруг вокзала — нет. Могут забрать в участок.

— А в участке Ангелы отхерачат мне почки своими крыльями? — хмыкнул Румбо.

— Не самая плохая перспектива. Учитывая то, что с тобой может случиться, если ты всё же сядешь на поезд.

— То есть?!.. Ты же сказала, поезд идёт домой!

— Всё верно. Но дом неприветлив к райским изгнанникам — ты это, должно быть, слышал. Те, что возвращаются с Неба — возвращаются с определенной целью.

— Ну да, знаем… «Молния приближается — возвещают они — и гибнут как провозвестники». Что ж, стало быть, я — провозвестник молнии?

— Ты будешь ославлен и презираем, Румбо. Ты прослывешь отмороженным маньяком. Твоим именем будут пугать детей.

— Неужели. Жена изменит, друзья продадут?

Она допила фетяску, вытерла губы салфеткой:

— Ты знаешь, зачем идёшь?

— Знаю.

— Тогда, родной, ты должен быть готов ко всему. Подумай хорошенько, что там тебя ждёт, и не говори потом, что я не предупреждала… Может, лучше всё-таки в Красную Комнату? А? — 3оя сняла босоножку, вытянула над столом ногу и поманила пальцами.

— Не самая плохая перспектива! — понюхал её подошву Румбо, — Куда лучше могилы. Давай, сестра, еще по 50 грамм — и пора отваливать: посмотрим, что там у нас насчет дешевой хаты.

— Угу… ну, дерзай, удачи тебе… звони, если что! — 3оя раскрыла косметичку, достала зеркальце, поправила волосы.

Затем встала, толкнула стеклянную дверь — и исчезла за углом.

Какое-то время Румбо разглядывал оставленную на столе визитку из человеческой кожи. Потом попросил счёт, расплатился и неспешно двинулся по улице вниз.

Не без труда он нашел квартиру в районе новостроек. Цены кусались, но не жить же в хлеву.

Здесь было тихо и относительно безлюдно.

Это вообще был тихий город.

Прошедшие испытание были осторожны, молчаливы, независимы. И придерживались непонятных распорядков.

Каждую ночь Румбо являлся на вокзал и ждал поезда.

Для этого надо было выйти заранее: иначе потом будет толпа — не успеешь протолкаться. Суетно. Номера произносились невнятно. И, хотя их дублировало световое табло, последнее не со всех сторон было видно.

Румбо вначале очень волновался.

В самую первую ночь на поезд село 15 человек. Они передвигались как роботы и смеялись как одержимые.

В следующую ночь ушел всего один. Румбо запомнил номер: 2443342.

Так, ночь за ночью, приблизилось открытие туристического сезона. Местные все как-то засуетились, заквакали, словно растревоженные в болоте лягушки. Это был своего рода дерижируемый хор. Город наводнили полицейские. Румбо понял: на туристов будет охота. Город был населен людоедами.

Вскоре ночное посещение вокзала вошло в привычку. Появились знакомые, связи. Сдружился с парнем по кличке Тарантул.

Тарантул не спускался в могилу Гаврилы: он катался на Адском бронепоезде. Сел на него, после того, как долго плутал среди полузаброшенных садовых участков, атакуем омерзительного вида гибридами жука-сосальщика. Необычайно крупные клещи приводили в панику. Однажды, продираясь сквозь бурьян меж заборами, вышел к куцему полустанку. Принялся тщательно очищать себя от паразитов.

А вскоре подошел состав.

Это была сцепка двух платформ, надстроенных бронещитами с огневыми гнездами, плюс мощный локомотив. Собственно вооружение отсутствовало: очевидно, его либо сняли, либо никогда и не устанавливали.

— О чем я думал, когда садился в это чудо? — сокрушался потом Тарантул, — на этом поезде не было людей, и управлялся он невидимой силой. Сразу же меня унесло глубоко под землю. Это был тоннель, ведущий прямо к Сердцу Ада. Мрак, зловонье, завораживающий ужас падения. У меня начались судороги. Поезд то мчался с бешеной скоростью, то вдруг притормаживал и ехал медленно, словно во сне вращая тяжелые диски колес… с ужасом понял, что локомотив не управляется имеющимися на панели рычагами, но несется по собственной прихоти, время от времени истошно гудя. Мы мчались по кривой трубе — меня бросало на стены, как мячик — а тоннель вдруг начинал разогреваться, создавая ощущение, что путь заканчивается в огромной печи. О стоп-краны я содрал себе кожу с ладоней, ногти на них оставил. Угорая, терял сознание. Приходил в себя — мы медленно ехали среди каких-то чудовищных подземных цехов заброшенного завода. Стоял жуткий, за пищевод хватающий холод… я видел огромные станки, чьи валы вращались с неизвестной мне целью… видел работу подземного пресса, слышал вой заточенных лопастей.