Я ненавижу свою шею - Нора Эфрон Страница 5

Я стала фрилансером: писала статьи для журналов. Одна из первых моих статей как раз посвящалась Крэйгу Клэйборну и Майклу Филду, которые, как выяснилось, сильно враждовали. В ходе работы я познакомилась с Крэйгом, а когда статья вышла, он пригласил меня домой. Что он подал на ужин, я забыла — видимо, это было что-то не очень запоминающееся. А потом Клэйборн пришел на ужин ко мне, и я приготовила блюдо из его кулинарной книги — чилийское рагу из морепродуктов и хлеба, рецепт Фелиции Монтеалегре, жены Леонарда Бернстайна. Поверить не могу, что до сих пор помню ее имя и то, как оно пишется. Это особенно удивительно, если учесть, что рагу оказалось клейкой мутной массой и страшным разочарованием, а на продукты я потратила бешеные деньги.

Мы с Крэйгом так и не стали закадычными друзьями, но вряд ли тут была вина Фелиции. После двух совместных ужинов мне стало абсолютно ясно, что у нас нет будущего. Не поймите меня неправильно, Крэйг оказался милым парнем, но таким молчуном, что после нашего знакомства я больше не смогла вести с ним даже воображаемые беседы.

Примерно в то же время я познакомилась с Ли Бэйли. Честно скажу, если у меня и остались какие-то чувства к Крэйгу Клэйборну, их вырвал с корнем ураган по имени Ли. Бэйли дружил с моей подругой Лиз Смит, которая считала своим долгом подружить всех своих знакомых между собой. Как-то вечером она пригласила нас на ужин к Ли домой. Он жил в Ист-Сайде, где-то в районе Сороковых улиц; его квартира занимала целый подвальный этаж. Мне запомнилось, что стены у него были обиты соломенными циновками, как делают в Японии, и это была самая потрясающая квартира из всех, которые мне доводилось видеть. Простая, красивая, удобная, без единого дорогого предмета обстановки, без картин и ярких цветов — только бежевое. Ли как-то сказал: «С цветом нужно быть очень осторожным».

Нас позвали к столу. Свиные отбивные, кукурузная каша, листовая зелень и блюдо крошечных печеных райских яблочек. Вкусно до невозможности! Еда неприхотливая, честная и простая, но что-то в ней было… Ах, прелестные райские яблочки! Вы бы их только видели! Тот вечер стал для меня откровением и укором всему, что я когда-либо купила, всему, что когда-либо приготовила. Я с ужасом вспоминала свой фиолетовый диван. Свою коллекцию раскрашенных деревянных зверюшек из Мексики. Свои красные тарелки и пушистый ковер. Мои блюда были слишком сложными, слишком надуманными. Ли Бэйли никогда бы в голову не пришло готовить бразильскую национальную еду или лимонного цыпленка по рецепту Ли Лума. Какая чушь! Я с ужасом осознала, что вся моя прежняя жизнь была ошибкой.

Я немедленно развелась, отдала бывшему мужу всю нашу мебель и стала учиться у Ли Бэйли. Купила стулья, которые он мне велел купить, и круглый обеденный стол, совсем как у него, потому что думала: именно стол — секрет хорошей вечеринки. Ведь в гостях у Ли всегда было веселее, чем у кого-либо еще. Когда он открыл свой магазин при бутике Henry Bendel, я приобрела у него белые тарелки, вафельные салфетки и столовые приборы с деревянными ручками — все точь-в-точь, как у самого Ли. Я купила и новую мебель, бежевую. Короче, я стала его рабыней. Задолго до того, как он начал писать свою серию кулинарных книг, которая его и прославила, я променяла на него всех других своих воображаемых друзей. Когда во время готовки ужина что-то шло не так, я слышала, как он приказывает мне успокоиться. «Неважно, — говорил он. — Налей еще вина, никто не заметит». По примеру Ли я перестала подавать закуски, и в результате к ужину мои гости готовы были глодать стены. Постепенно из нервного повара со странным репертуаром национальных блюд я превратилась в очень расслабленного кулинара со специализацией по кухне, отдаленно напоминающей южную^[3].

Но главное, чему меня научил Ли, было Правило Четырех. Обычно к обеду или ужину подают блюдо из трех составляющих — какое-нибудь мясо, крахмалистый гарнир и овощи. Но должно быть четвертое, всегда что-то неожиданное, как те печеные райские яблочки. Плоские бобы с грушами, которые несколько часов запекались с коричневым сахаром и патокой. Персики с кайенским перцем. Ломтики помидоров с медом. Печенье. Сочный хлебный пудинг. Кукурузная запеканка. Чем бы ни был этот четвертый ингредиент, он неизменно действовал почти магически. Еда никогда не надоедала, потому что на тарелке всегда присутствовал четвертый вкус, одновременно сочетавшийся с остальными и противоречащий им. Можно было испытать сначала одно вкусовое ощущение, потом другое, смешивать их понемногу. А в конце всегда хотелось добавки, чтобы снова почувствовать это восхитительное смешение вкусов. У Ли Бэйли можно было есть бесконечно. И это было важно. Очень важно. Ведь нет ничего хуже, чем гости, которые быстро все съедают: не успеваете вы оглянуться, как ужин закончен и все уходят, а вам остается только мыть посуду. (Еще одна особенность ужинов у Ли: оставалось меньше посуды, так как он никогда не подавал первое и десерт, а если и предлагал гостям салат, отдельных тарелок для него не полагалось.)

Кстати, Ли никогда не готовил рыбу, и, следовательно, я тоже. Рыба слишком быстро съедается. Бум — и нет рыбы, и гостям пора по домам. А вы же пригласили их, чтобы повеселиться, так? Ужин — тоже часть веселья. А рыба — прости, рыба, но это правда — совсем не способствует веселью за столом. Людям нравится играть с едой, а с рыбой играть практически невозможно. Если уж хочется, заказывайте ее, когда идете в ресторан.

Вы можете решить, что раз Ли был моим другом в реальной жизни, то не был другом воображаемым, но вы ошибаетесь. Когда я мысленно спрашивала у него, что приготовить и какое блюдо идеально подошло бы как четвертый ингредиент, мне ни разу не пришло в голову снять трубку и поговорить с ним лично. Дело в том, что Ли отличался большим пофигизмом и в ответ на мой вопрос лишь рассмеялся бы — какая разница, готовь что хочешь, дорогая. Он был для меня кем-то вроде мастера дзен.

Все, кто попадал под влияние Ли, начинали копировать его стиль, но в итоге вырабатывали собственный. Я же всегда втайне надеялась, что он включит какой-нибудь из моих рецептов в свою книгу. Он часто приходил на ужины и отзывался о моей стряпне благосклонно, но так ни разу и не попросил рецепт. Правда, съемка для одной из его книг проходила на заднем дворе моего дома, и на фотографии мои салфетки и тарелки. Но это не считается, ведь я купила их в его магазине!

Тем временем я снова вышла замуж и снова развелась. Написала небольшой роман, в котором завуалированно описывалась кончина моего первого брака^[4]. А еще там были рецепты. Я поняла, что никто никогда не добавит мои рецепты в свою книгу, и решила сделать это сама. В моем романе есть то самое блюдо с бобами и грушами, о котором я узнала от Ли. (К сожалению, я забыла упомянуть про коричневый сахар и патоку. Мне потом много лет говорили, что пробовали приготовить такие бобы, но ничего не вышло.) В роман я также включила рецепт чизкейка от нашей поварихи Ивлин, хотя более чем уверена, что она прочла его на обороте упаковки сыра «Филадельфия». Мою книгу рецензировала известная ведущая кулинарной рубрики, по ее словам, все рецепты были неоригинальные. Но она ничего не поняла. Ведь смысл вовсе не в кулинарии. Смысл в том (и я только тогда начала это понимать), чтобы создать атмосферу. Чтобы у вас в гостях люди чувствовали себя как дома, чтобы вы нашли собственный стиль, каким бы он ни был, и не изменяли ему. Перестали бы нервничать из-за готовки. Выбрали бы свой подход к еде и место для нее в своей жизни.