Плохой, жестокий, самый лучший - Елена Шолохова Страница 5

На этой почве, после довольно долгого затишья, между Ритой и Явлегиным и возникла последняя и, пожалуй, самая серьёзная стычка. Случилось это почти четыре месяца назад, в конце мая, как раз шли экзамены. Рита с девчонками стояла у кабинета литературы. Рядом крутился Игорёк, отпускал шуточки. Девчонки притворно дрожали от страха перед грядущим тестом. Лишь Рита не волновалась ни капельки. Маринка Грибанова вдруг ни с того ни с сего вспомнила:

– Интересно, а как Явлегин будет сдавать? Он ведь почти не ходил.

– Известно как, – усмехнулась Рита. – Его мамочка попросит Петра Алексеевича, а тот всё устроит.

– А почему он вообще её слушает? Почему Явлегину помогает? – хлопала глазами Маринка.

– Ты такая наивная, – Рита не обратила внимания, как внезапно побледнела и съёжилась Грибанова, как затихли остальные девчонки. – У них бартер. Он ей сынка-идиота тянет, а она ему за это платит натурой.

Лишь тогда Рита заметила безмолвные жестикуляции Вики, оглянулась – и оцепенела. За спиной стоял Явлегин, белый от гнева. Только глаза яростно сверкали. Тогда он залепил ей такую пощёчину, что Рита на ногах не устояла, упала, а в голове всё зазвенело. Игорька, что ринулся с кулаками, походя оттолкнул, и тот грузно завалился.

– Ты у меня ещё заплатишь за свой поганый язык, – прошептал Явлегин тихо-тихо, возвышаясь над Ритой. И ушёл. Не по себе стало от его слов. И за пощёчину стыдно, хоть девчонки и принялись щебетать, какой он варвар и куда ему давно пора отправиться. Хорошо хоть больше она с ним не пересекалась. До сегодняшнего дня. В этом году он ещё ни разу в школе не показывался, правда, они и учатся всего ничего – только две недели с начала занятий прошло. Но лучше бы она его совсем не видела. Никогда. И он её. Тем более такой: грязной, оборванной, жалкой.

Риту трясло, и непонятно, от чего больше: от страха, от холода или от невыносимого унижения. Лютый и вся эта кодла считали, что они с Викой и Дашкой кругом виноваты. Дуры, которые сели в машину неизвестно к кому, да ещё и решили кинуть парней на деньги. И Явлегин наверняка так думал. Теперь уже в его взгляде явственно читалось ледяное презрение. Но почему он молчал? Самое время поглумиться, как она когда-то над ним…

Но он лишь молча сдёрнул с крючка несвежее полотенце и небрежно швырнул Рите.

Что сказать, она не знала. Попросить его, чтобы отпустил их домой? Но как? После всего… после всех её гадостей и издёвок. Да и как это было бы унизительно! Хотя… куда уж унизительнее.

В коридоре загромыхало. Рита вздрогнула.

– Пойду отолью, – сообщил всем гнусавый, а потом окликнул Явлегина: – Санёк, ты чего там застрял? Или ты уже приходуешь нашу чухонку?

Рита зажмурилась. Щёки вспыхнули от стыда. Из глаз брызнули слёзы.

– Чего ревёшь, Загорецкая? – наконец нарушил тягостное молчание Явлегин. – Ты вообще каким местом думала, когда к ним в тачку прыгала?

Рита заплакала ещё горше. Что тут скажешь?

– Ты откуда вообще такая… никакая?

Она замотала головой и, всхлипывая, выдавила:

– Я не… не… не пьяная…

– Ну да, трезвая! Как стёклышко. Я видел, как ты там во дворе в грязи ползала. Решил, Рафик с Дэном каких-то марамоек обдолбанных привезли. Нахрена, думал, им эта шваль. Захожу – и оба-на! Это мои одноклассницы. Да не кто-нибудь, а сама Загорецкая! Поздравляю, тебе удалось удивить меня так, как никто не удивлял.

Рита упрямо качала головой, но сказать ничего не могла – наружу рвались одни рыдания.

– Ты хоть представляешь себе, куда ты попала и что с тобой могут сделать? Хорошо, если просто по кругу пустят, а потом на улицу выбросят.

Ноги подкосились, как у тряпичной куклы. Рита бессильно опустилась на корточки, подвывая в голос.

Явлегин ещё немного постоял, глядя сверху вниз, потом скривился брезгливо, буркнул: «Дура!» – и вышел.

В коридоре опять раздался грохот – вернулся гнусавый. Рита забилась в самый угол, перемежая глухой вой неистовым шёпотом: «Мамочка, мамочка, помоги мне! Господи, пожалуйста, умоляю!»

– Лютый, постой, – услышала она голос Явлегина. – Отпусти этих девок, а?

– Санёк, ты же знаешь, я тебя уважаю, но так не делается. Они нехорошо…

– Да-да, ты прав, всё так. Но они – дуры, малолетки, не понимают ни черта.

– Ну так вот, мы их и образумим.

– Лютый, я серьёзно, отпусти их. Не просто так прошу. Причина есть.

– Обоснуй.

– Ну… одна из них… – Явлегин замешкался, потом выпалил: – В общем, это моя бывшая. А эти две – её подружки.

– Бывшая?! Шутишь? И когда она у тебя была, эта бывшая?

– В прошлом году встречались. Разбежались миром, типа останемся друзьями и всё такое. Так что, сам понимаешь, не хочу, чтоб её обидели. А я с ней поговорю, будь уверен.

Гнусавый молчал, дышал глубоко, шумно, сипло. Наконец разродился:

– Ладно, забирай своих девок. Но только из уважения к тебе.

– Спасибо, Лютый. Дэн, дашь тачку? А я тебе бак залью.

Звякнули ключи. И снова на пороге возник он, всё с тем же холодным, презрительным взглядом. Ну и пусть! Пусть! Рита бы сейчас снесла от него что угодно, любые оскорбления, а уж взгляд-то и подавно, лишь бы увёз их поскорее из этой клоаки. Ей никак не верилось, что он, её давний враг, хотел их спасти! Уж не ослышалась ли она? Нет. Вот он наклонился, протянул ей руку:

– Вставай. Идти-то сможешь? Или опять поползёшь?

Ладонь его была сухая и тёплая. Рита даже почувствовала сожаление, когда затем он выпустил её холодные как лёд пальцы. Проходя по коридорчику, она бросила взгляд на Лютого и содрогнулась. Невысокий, сухопарый, он пристально смотрел на неё, и в бесцветных глазах его таилась нечеловеческая жестокость.

Рита выдохнула лишь тогда, когда за ними захлопнулась дверь этого жуткого дома. Ноги и в самом деле не слушались, мелко подрагивали в коленках, но худо-бедно удалось доковылять до злосчастной белой хонды.

– Стой.

Явлегин достал из бардачка газету, расстелил на сиденье рядом с водителем.

– Садись сюда. А то перемажешь всё. Вони потом не оберёшься.

Дашка с Викой, тоже зарёванные, трясущиеся, забрались на заднее сиденье.

Сначала Явлегин завёз Вику, та утянула Дашку за собой. Звала и Риту, но той хотелось одного – домой, только домой, и поскорее!

Не спрашивая адреса, он подъехал к её подъезду. «Надо же, знает, где я живу», – подумалось почему-то не без радости. И тут же вспомнилось: «моя бывшая… не хочу, чтоб её обидели…» И такая горячая благодарность захлестнула её, так вдруг захотелось сделать или хотя бы сказать ему что-то хорошее, но слова не шли. Ни единой мысли, разве что… назвать его по имени. Первый раз в жизни.

– Спасибо, Саша.