Замужем за Буддой - Вэй Хой Страница 5

Мне казалось, я поняла все, что можно, о природе человеческих иллюзий и заблуждений. Я заглянула за благоухающий лавандой таинственный покров и наблюдала за неторопливо-разрушительным течением жизни во всех ее проявлениях и причудливых формах и за ее безропотным и тихим увяданием.

При первой встрече с Мудзу в одном из итальянских ресторанчиков Ист-Виллидж, который назывался «I Coppy», мне было не дано предугадать, что по велению судьбы, предопределившей его прошлое и настоящее, этот человек в скором времени явится передо мной, подобно призраку, и навеки станет величайшей любовью всей моей жизни, навсегда обретенной семьей, моим божеством и моим ребенком. Откуда мне было знать, что свыше нам было суждено сблизиться и полюбить друг друга, делить ложе и сны в холодном мраке ночи, заниматься любовью, вместе горевать, радоваться и стонать от страсти.

Помню, тем вечером с нами ужинали еще двое: мой британский издатель и женщина-юрист, специализировавшаяся по бракоразводным процессам, уроженка Нью-Йорка. По иронии судьбы десять лет назад именно с ее помощью бывшей жене Мудзу, еврейке по национальности, удалось при разводе отсудить у него львиную долю имущества. В ходе бракоразводного процесса адвокат влюбилась в мужа своей клиентки. Они прожили вместе два года, а потом мирно расстались и теперь были просто добрыми друзьями. Вдобавок адвокатесса оказалась лучшей подругой моего британского издателя. Знаю, все это слишком запутанно и сложно, но таковы уж современные взаимоотношения…

За ужином я беседовала в основном с этими двумя и почти не обращала внимания на сидевшего рядом с ними высокого стройного японца (как потом оказалось, на четверть итальянца); отметила лишь, что у него не хватает фаланги мизинца на левой руке. Исторически китайцы недолюбливают японцев, но эти вековые межнациональные счеты беспокоили меня гораздо меньше, чем то, что я раньше слышала о характере японских мужчин: об их упрямстве и консерватизме, шовинизме и презрении к женщинам.

И все же задолго до окончания ужина мне волей-неволей пришлось заметить Мудзу. Потому что между нами происходило что-то незримое и непонятное мне; словно неведомые флюиды от одного передавались другому, как при химической реакции. Уж и не знаю, что было тому причиной — звук его смеха, манера говорить или откровенные взгляды, которые он бросал на меня. А может, дело было в той настойчивости, с которой он уговаривал меня прямо с его тарелки попробовать кусочек специально нарезанной им телятины, тушенной в соевом соусе. Так или иначе, что-то, наконец, заставило меня пристальнее взглянуть на него.

На нем была рубашка крикливой расцветки с нелепым цветочным орнаментом у воротника и на манишке (такие обычно носят латиноамериканцы; лишь много позже выяснилось, что эта рубашка от «Комм де Гарсон» стоила 300 долларов). В ногах у Мудзу стояла сумка, по размерам не уступавшая небольшой палатке. Мне вдруг подумалось, что такая всегда пригодится ему на случай внезапного бегства от надоевшей любовницы. У него были ничем не примечательные черты, не выдававшие многонационального происхождения, и совершенно непроницаемое выражение лица, словно скрытого туманной завесой. По сравнению с вопиюще яркой рубашкой и огромной сумкой, лицо казалось утонченно-сдержанным. Но вот глаза… Должна признать, глаза излучали необычный, притягательный свет, будто где-то в мрачной глубине заброшенной шахты неярко, но призывно горел фонарь, озаряя окружающую мглу неровными бликами.

Этот огонь мог воспламенить страсть в сердце любой женщины. Особенно такой, как я, которая уже не раз теряла голову.

После того памятного ужина мы с Мудзу три или четыре раза говорили по телефону и почти ежедневно обменивались электронными письмами. А за неделю до Рождества условились о первом свидании.

На часах было уже семь вечера, а я все еще возилась в ванной, лихорадочно пытаясь высушить волосы. В гостиной был обычный беспорядок: на софе и на полу валялись туфли, одежда, книги, газеты и несколько пар чулок; Я так и не успела проверить, нет ли в них спущенных петель. Услышав звонок в дверь, я бросилась к переговорному устройству и взмолилась:

— Ради бога, подождите еще пять минут!

С кем бы ни была назначена встреча, мне никогда не удается собраться вовремя. Такое впечатление, что мне на роду написано опаздывать всегда и всюду. Наконец я выбрала пару коричневых туфель на каблуках от «Феррагамо» и легкое пальто из темно-красной шерсти. Но одна кожаная перчатка ручной работы из той пары, что я купила в Риме, куда-то запропастилась. Я не стала ее искать и твердо решила про себя, что такой пустяк не испортит мне настроения.

Плотно закрыв за собой дверь, спустилась вниз и вышла на улицу, где на пронзительном ветру меня ждал высокий мужчина. Он переминался с ноги на ногу, словно неуклюжий медведь-гризли; по-моему, уже продрог до костей. Мудзу…

Увидев меня, он облегченно вздохнул и сверкнул теплой, искренней улыбкой, способной растопить лед. Я смутилась.

Он нагнулся и обнял меня; и у него за спиной помимо той самой огромной сумки я заметила подарочный бумажный пакет с ручками и с надписью «Универмаг Сакура Ниши», украшенный красно-зеленым бантом. Только теперь я вспомнила, что на носу Рождество.