Ядерная война. Все сценарии конца света - Дмитрий Верхотуров Страница 5

Чтобы окончательно добить версию о гонке за «сверхоружием», нужно обратиться к давно известным фактам, что по крайней мере в Германии и в СССР внутриатомная энергия рассматривалась как источник энергии для машин, а не как взрывчатка.

Еще в апреле 1939 года профессор Гёттингенского университета Вильгельм Ханле во время совещания в Имперском министерстве науки, образования и народной культуры изложил идею построения машины, которая использует энергию атомного распада урана, которая называлась «урановой машиной» или «урановой печью» [15]. После серии обсуждений, в которых принял участие и Вернер Гейзенберг, немецкие физики сошлись на идее построения «урановой машины» на основе цепной реакции, и в этом духе Гейзенберг составил доклад «Возможность технического получения энергии при расщеплении урана», представленный 6 декабря 1939 года в Управление вооружений Вермахта.

После ряда опытов в конце 1941 года Гейзенберг утвердился в мысли, что возможно создать «урановую машину», пригодную для получения пара, а стало быть, способную приводить в действие электрогенераторы, паровые машины или турбины. Вплоть до конца войны эта группа ученых пыталась создать работоспособную «урановую машину» и запустить на ней цепную реакцию. Ставки были весьма высоки. 26 июня 1942 года Пауль Хартек, занимавшийся центрифужным обогащением урана, направил доклад в Управление вооружений Вермахта, в котором описывал два типа «урановых машин», одна из них на природном уране, а другая – на обогащенном. По его словам, второй тип «урановой машины» можно было установить на какой-либо боевой машине, например на подводной лодке [16].

Предложение об оборудовании подводной лодки «урановой машиной» было более чем своевременным. Летом 1942 году в битве за Атлантику перевес сил стал склоняться в пользу союзников, которые стали наращивать противолодочные силы и авиационное прикрытие атлантических конвоев, на вооружении стали появляться новейшие средства: приборы ночного видения и радары, в том числе установленные на самолетах. В апреле 1943 года началось наступление на немецкие подводные силы в Атлантике, резко возросли потери. Если в начале 1942 года потеря одной лодки приходилась на 40 потопленных торговых судов, то в конце 1942 года – уже на 10 торговых судов. В мае 1943 года для немецкого подводного флота разразилась катастрофа – было потеряно 43 лодки, или 25 % оперативного состава. Дизель-электрическим подводным лодкам требовалось всплывать для подзарядки аккумуляторных батарей, и в надводном положении они были наиболее уязвимыми. Немцы в конце войны прилагали огромные усилия к тому, чтобы создать лодку, способную все время находиться под водой. «Урановая машина», установленная на подводной лодке, бесспорно, была бы крупным рывком вперед и могла бы повернуть ход войны на море в пользу Германии.

И после поражения Германии пленные немецкие физики настаивали на том, что занимались в первую очередь атомной энергетикой. В мемуарах Лесли Гровса приведено заявление группы немецких физиков-ядерщиков, составленное 7 августа 1945 года, после атомной бомбардировки Хиросимы. В нем ясно и недвусмысленно говорится о том, что «урановая машина» была приоритетом работ: «В начале войны была образована группа из ученых, которые получили указания исследовать практические применения этого открытия. В конце 1941 года предварительные исследования показали, что атомную энергию можно использовать для получения пара и, следовательно, для приведения в движение различных машин. С другой стороны, учитывая технические возможности, доступные в Германии, в тот момент нельзя было создать атомную бомбу. Поэтому все последующие работы были направлены на создание атомного двигателя, для чего, кроме урана, появилась необходимость в тяжелой воде» [17].

Совершенно аналогичным образом представляли себе перспективы использования атомной энергии и советские физики. В. И. Вернадский, А. Е. Ферсман и В. Г. Хлопин 12 июля 1940 года отправили записку на имя заместителя председателя СНК СССР, председателя Совета химической и металлургической промышленности Н. А. Булганина, в которой говорили о технической возможности использования внутриатомной энергии: «Нетрудно увидеть, что если вопрос о техническом использовании внутриатомной энергии будет решен в положительном смысле, то это должно в корне изменить всю прикладную энергетику» [18].