Купе №6. Представление о Советском Союзе - Роза Ликсом Страница 5

Поезд летел сквозь клубящиеся снегом просторы, под взбитым зимними облаками небом. Жизнерадостный лес позади раскинувшихся полей выбросил в небо стаю воробьев. Девушка понемногу успокоилась, следя за черной и строгой тенью поезда на ярком снегу.

Она думала об Ирине, которая, должно быть, сидела в курилке своего химического института, расположенного за одним из павильонов ВДНХ, дымила сигаретой и готовилась к следующей лекции. Она думала о Захаре, который видел ее насквозь, и о добром Митьке. В коридоре появился маленький котенок и с тоской посмотрел на нее. Она взяла котенка на руки и стала гладить его взъерошенную шубку. Митька сказал в психушке, что социализм убивает тело, а капитализм — душу, но в данных условиях социализм опасен как для тела, так и для души.

Когда Митьке исполнилось восемнадцать, они вместе с Ириной искали продукты для праздничного обеда. Сбор продуктов начался еще в ноябре, и, надо сказать, они успели собрать довольно много всего, но Ирина была недовольна. Однажды они отправились на поиски продовольствия ранним утром. По сухому морозцу они добежали до Елисеевского, но там ничего не было. Даже баранок. Расстроившись, они запрыгнули в промерзший троллейбус и мимо снежных лип доехали до Бронной и зашли в душистую булочную. Там они купили отличный круглый. Потом сели на троллейбус, в котором было так жарко, что пот струился по спине, и протряслись в нем до Зачатьевского переулка. Там был один продуктовый магазин, в котором Ирина нашла когда-то пару банок прекрасных сардин. Но в магазине ничего не было, даже соленых огурцов. Они немного постояли в растерянности на ветру, раздумывая, куда бы лучше поехать. Пальцы на ногах закоченели, но они прошли еще, держась друг за дружку, в сторону Ленинского проспекта. Но и после этого авоська не потяжелела. Они решили немного пробежаться и устремились к Добрынинской. Там они купили одеколон для Юрия, но не нашли ничего съестного. На автобусе они проехали до Чистых прудов, отдали Юрию одеколон и получили взамен шесть куриных яиц. «Почему вы не идете в валютный», — спросил Юрий. «Нет долларов, — прошептала девушка. — Мы потратили их и мою стипендию еще в начале осени». Юрий прокричал вслед, чтобы они, ради всего святого, шли на рынок, хотя знал, что там ничего нет. На Цветном они ухватили две большие стеклянные банки борща, зажали их под мышками и гордо направились к остановке трамвая на Трубной. Ирина посмотрела на часы и сказала, что ей уже давно надо быть в институте на лекции. У канцелярского магазина зябла деревенского вида женщина. Девушка купила у нее изящный гладиолус и протянула его Ирине. Как только они отвернулись, женщина прошептала, что у нее в сумке есть две курицы — не желаете ли. Конечно, желаем, сказала Ирина, и сделка состоялась. Они побежали к ближайшей станции метро. Ирина поехала в институт по синей ветке, а девушка с курами домой по желтой. Захар был дома, девушка позвала его на кухню и открыла сумку, где барахтались две чудесные бурые курицы с перетянутыми резинками клювами. Захар осмотрел птиц и сказал, что через пару недель вскармливания зерном из них получится отличное рагу. Они отнесли кричащих кур в ванную. Девушка постелила на дно ванны белье, приготовленное для стирки, чтобы им было мягче. Насестом служила деревянная сушилка для белья. Вечером, когда все были дома, курам дали имена. Та, что поменьше, стала называться Плита, а другая, покрупнее, Кипяток. За день до Митькиного дня рождения Захар забил толстых кур там же в ванной и ощипал их на балконе. Потом Ирина показала Митьке и девушке, как готовят курицу по-сталински.

Половинка светло-серой луны выпрыгнула над заснеженным печальным и молчаливым хвойным лесом, составив компанию мерцающему красным светом Марсу. Играющий с расписным петушком-свистулькой маленький мальчик что-то насвистывал себе под нос в другом конце коридора. Когда свет ночной луны стал приглушенным и мутным, девушка вернулась в свое купе. Она была голодной и уставшей.

В купе пахло туалетной водой «Консул», которою можно было купить только в киосках партийных гостиниц. Мужчина несмело выглядывал из-за ароматного облака.

— Полегчало?

На столе стояла шахматная доска, небольшой радиоприемник «Блаупункт» с зеленым кошачьим глазом, а также весело пышущий паром небольшой электрический самовар. Мужчина насыпал сухого чая в эмалированный чайник и залил кипятком.

— Прости мой грешный язык, бес попутал.

Он гордо коснулся рукой виска, где остался небольшой след, потом указал пальцем на сапог, стоявший теперь посередине купе.

— Так и надо. Можно было и посильнее влепить.

Девушка улыбнулась.

— Спасибо, детка. Причины уныния бывают двух видов: хотим, но не можем, или можем, но не хотим.

Девушка достала свои продукты и стала ужинать. Она предложила мужчине, но он сказал, что не голоден.

Поужинав, девушка достала из чемодана спрятанный под бутылкой виски «Красный цветок» Гаршина и стала читать. Митька дал ей книгу, пояснив, что так действует больное сознание. Она читала медленно. Книга была потрепанная с пожелтевшими страницами, изданная еще в прошлом столетии.

Его раздели, несмотря на отчаянное сопротивление. С удвоенною от болезни силою он легко вырывался из рук нескольких сторожей, так что они падали на пол; наконец четверо повалили его и, схватив за руки и за ноги, опустили в теплую воду. Она показалась ему кипятком, и в безумной голове мелькнула бессвязная отрывочная мысль об испытании кипятком и каленым железом. Захлебываясь водою и судорожно барахтаясь руками и ногами, за которые его крепко держали сторожа, он, задыхаясь, выкрикивал бессвязную речь, о которой невозможно иметь представления, не слышав ее на самом деле.

Девушка положила книгу на стол. Бедный Митька!

Мужчина заботливо упаковал в сумку приемник и разлегся на своей кровати. Поздняя бледная луна безвольно висела над диким простором.

— Похоже, лед тронулся, детка, — задорно проговорил мужчина. — Теперь можно и на боковую. Спящему жить всегда легче.

Девушка смотрела на тяжело дышащего во сне мужчину. Было в нем что-то этакое. Может, в его капустных ушах. В манере держать нож. В поджаром, мускулистом животе. Девушка смотрела, как появившееся на западе небосклона зарево на мгновение окрасило Вселенную в пурпурно-красный цвет и как одна за одной стали зажигаться на небе звезды.

Она думала о Митьке, о его длинных ресницах, идеальных пальцах на ногах, обращенной внутрь себя улыбке. О том, как они забежали, спасаясь от проливного дождя, в музей Вооруженных Сил, как спрятались внутри танка и как сторож нашел их после закрытия. Все закончилось тем, что они до самого утра вместе со сторожем сидели в его каморке и распивали шампанское. Митька, дверь в комнату которого всегда должна была оставаться открытой, отправился в психушку, чтобы не служить в армии и не угодить в Афганистан.

Холодная ночь пронеслась сквозь темноту, ударив в окно красным рассветом. Желтая луна смела с небосклона последнюю яркую звезду, расчищая путь горячему солнцу. Дневной свет медленно расползался по Сибири. Мужчина в синих тренировочных штанах и белой майке отжимался в поте лица между двух полок, сонные глаза, сухой смердящий рот, густой, вязкий запах ночи в купе, наглухо заклеенное окно, тихие стаканы на столе, молчаливые крошки на полу. Впереди был новый день, его ржавые, покрытые инеем березы, сосновые леса, в которых бродят дикие животные, волны свежего снега на открытых просторах, белые вытянутые поношенные кальсоны, вялые пенисы, мочалки, щетки, тапки, широкие фланелевые ночные рубашки в цветочек, шерстяные носки, шали, зубные щетки с растопыренной щетиной.