Обнаженная в зеркале - Джордж Сильвестр Вирек Страница 5

«Мундания» приближалась к Европе. Побережье ещё не было видно, но чайки, предвестницы суши, уже кружили над кораблем в надежде на угощение. На следующий день «Мундания» должна была достичь Гибралтарского пролива, который древние считали концом мира.

Обед закончился. Стемнело. Адам одиноко сидел в зале; у него не было желания ни флиртовать, ни даже беседовать с кем-либо. Спустя полчаса он встал и угрюмо побрёл по бесконечным коридорам в свою скромную каюту. Подчиняясь какому-то непреодолимому импульсу, он выбрал маршрут, который вёл мимо каюты Стеллы.

Вдруг его сердце учащённо забилось. Дверь была приоткрыта, из каюты на пол коридора падал треугольник света. Забыв обо всех приличиях, Адам заглянул внутрь.

Стелла стояла перед высоким зеркалом совершенно обнажённая. Её нагота казалась абсолютно естественной. Задумчиво рассматривая себя в зеркале, она укладывала золотистые волосы вокруг головы в пучок на манер Психеи.

Адам застыл поражённый. Он знал это тело, знал его уже давно – по многочисленным иллюстрациям и скульптурам. Это же Афродита Праксителя! Словно ожил холодный мрамор. Она стояла перед ним живая, её тело трепетало от радости и земных желаний. В отличие от Венеры Милосской, она не прикрывала стыдливо свои женские прелести. Её лицо было так же божественно прекрасно, как и тело; в его чертах не было ничего порочного, не было в них и никакого смущения.

– Ну и ну! Так вот она – та, кем восхищался весь мир, – пробормотал Адам.

Скованность и стыдливость, унаследованные им от предков-пуритан, вдруг исчезли. Он шагнул внутрь – очарованный Тангейзер, восходящий на заколдованную гору, где обитает Венера.

Губы Стеллы дрогнули в улыбке, когда она повернулась к нему. В её глазах не было ни испуга, ни удивления. Адам был глубоко взволнован, но это не было обычное возбуждение, которое охватывает мужчину, когда он – намеренно или случайно – смотрит на красивую, обнажённую женщину. Помимо желания он, странным образом, испытывал благоговейный трепет.

– Леди, – воскликнул он, словно пытаясь извиниться за нежданное вторжение, – неужели Вы – Богиня Любви?

Женщина оставалась неподвижной и смотрела на него.

– Ты прав, – наконец, ответила она. – Это я. Сейчас я предпочитаю называться леди Стелла де ла Мар, но у меня много других имен. Некоторые называют меня Фрея [21], Фригг [22], или Лакшми [23]…

– Лакшми?

– Да, индийская богиня любви. Другие же, – продолжала она, – предпочитают называть меня Венерой или, как ты, Афродитой…

Она по-прежнему улыбалась, но глаза её оставались серьезными.

– Почему же, великая богиня, ты спустилась на землю? – с легкой иронией спросил Адам, принимая игру.

Казалось, Стелла раздумывала над ответом; при этом она не делала попыток прикрыть наготу, словно быть обнажённой для неё – самое естественное состояние. Потом откинула голову назад и мечтательно сказала:

– Я ищу идеального любовника.

– В таком случае, – заявил Адам с уверенностью, которой вовсе не испытывал, – твои поиски закончились. Я перед тобой.

– Может, тебе лучше прикрыть дверь? – спросила Стелла.

Адам быстро подчинился. Потом бросил взгляд на Стеллу. Теперь настал подходящий психологический момент для решительного штурма, однако её скептическая улыбка привела его в замешательство. Чтобы скрыть смущение, он заговорил.

– Меня зовут Адам Гринлиф… э-э-э… Профессор Гринлиф.

– И ты считаешь себя идеальным любовником?

Она пристально разглядывала Адама; казалось, проницательный взгляд раздевает его. Он покраснел, от волнения у него слегка дрожали руки.

– Ты смущён, – заметила Стелла. – Пожалуй, мне лучше надеть платье.

Голос звучал совершенно беззаботно. Адам тяжело опустился на стул. Ни прочитанные книги, ни скромный личный опыт не могли подсказать ему, как действовать в такой необычной ситуации.

Стелла накинула пеньюар цвета морской волны. Длинное одеяние красиво облегало тело, под тонкой тканью вызывающе просвечивали твёрдые груди. «Что это, – подумал Адам, – розовые бутоны среди зелёной листвы или стрелы, направленные в меня, чтобы свести с ума?»

Луч света упал на волосы женщины и окрасил их в ярко-медный цвет, очертил классический профиль, от которого, казалось, исходило какое-то синеватое сияние.

Он должен что-то сказать, но что именно? Слова, которые легко приходили к нему во время лекций, теперь его покинули. Её губы казались созревшим фруктом. Может, ему следует подчиниться порыву и впиться в этот фрукт? Цвет губ был естественным. Никакая губная помада из арсенала Elizabeth Arden или Helena Rubinstein не могла бы превзойти этот восхитительный оттенок.

Продолжая одеваться, Стелла взглянула на него и улыбнулась. Ясно, что такую женщину нельзя покорить, действуя обычным образом. Она бы просто рассмеялась. К ней нужен особый подход. В голову Адаму пришла мысль: может, он сумеет заинтересовать её, если не будет спешить заняться с ней любовью. Он хотел не просто обладать этой женщиной, он стремился покорить её. Если она решила разыгрывать из себя «богиню», то он, Адам Гринлиф, примет позу божественной невозмутимости.

Стелла опустилась на кушетку, легко, словно цветок. Пристально посмотрела ему в глаза. Несмотря на решимость сохранять невозмутимое спокойствие, Адам был бледен от волнения.

– Завтра мы подойдем к Гибралтару, – сказал он безразличным тоном, пытаясь скрыть бурлившие чувства.

Стелла иронически улыбнулась.

Неужели она видит его насквозь? Неужели все его действия настолько очевидны и предсказуемы?

– Завтра, – мягко сказала она, – мы увидим Геркулесовы Столбы. А теперь, мне хочется спать…

Она бросила взгляд на дверь.

Адам попрощался с «богиней». Он испытывал сразу и облегчение, и обиду; и вообще чувствовал себя не в своей тарелке.

– Что принесёт завтрашний день? – думал он, возвращаясь в свою каюту.