Женщин обижать не рекомендуется - Валентин Черных Страница 5

-- Операцию будете делать вы?

-- Обычно хирурги стараются не оперировать родственников и друзей. Посмотрим. Я знаю только одно: Иван надолго вываливается из тележки.

-- Он знает об этом?

-- Да. Я ему сказал.

-- А что он?

-- Ничего. Попросил сигарету.

-- Я бы тоже закурила.

Это была уже пятая сигарета за день. Мы с Гузманом выкурили по сигарете.

-- Не затягивайся, когда куришь, -- порекомендовал Гузман. -- Это называется быстрое курение, которое наносит удар по сосудам сердца и мозга. Курить, как и жевать, надо медленно, получая удовольствие и не нанося вреда.

Ни Анюты, ни матери дома не оказалось. Я приняла душ и проспала до ужина. Мать явно хотела что-то сообщить, ожидая вопроса, как у нее прошел день. Она любила рассказывать с подробностями. Я не спрашивала. Наконец, она не выдержала и сказала:

-- Я взяла билеты, выезжаем через три дня.

Сама виновата. Могла сказать ей, что не еду с ними, раньше. Теперь, пока не будет сдан мой билет, я двое суток буду выслушивать упреки. И все-таки надо начинать этот неизбежный разговор.

-- Извини, я задержусь на неделю.

-- Я бы тоже задержалась, -- тут же включилась Анюта. -- И вообще, мне ваша деревня вот так настоебенила.

Мать отложила вилку.

-- Что за выражение? Это же подзаборный мат!..

-- Подзаборного не бывает. Пишут только на заборах, -возразила Анюта.

-- Ты что, не понимаешь, что сказала плохое слово? -спросила мать.

-- Слова -- это только слова. Они не могут быть ни хорошими, ни плохими.

От кого она эту формулировку могла услышать? Мать молчала, не находя нужного слова. Значит, сейчас эту дискуссию о хороших и плохих словах перекинет на меня. Так и случилось.

-- Может быть, ты объяснишь ей, какие слова можно говорить девушке, а какие нельзя? -- предложила мне мать.

-- Только вначале уточни, -- улыбаясь, попросила Анюта, я еще девочка или уже девушка? Или я нимфетка?

-- Ты прочла "Лолиту" Набокова? -- спросила я.

-- Еще в прошлом году, -- ответила Анюта. -- Но меня ждут подруги во дворе. Можно мы с тобой хорошие и нехорошие слова обсудим перед сном? И по "Лолите" у меня к тебе будут вопросы. Я надеюсь, ты на них мне ответишь.

-- Постараюсь. Ладно, иди, гуляй.

-- Ты запускаешь дочь, -- предупредила меня мать, когда Анюта вышла.

Я промолчала, потому что знала, что все равно я получу следующий и главный для матери на сегодня вопрос.

-- Так почему же ты не можешь выехать с нами вместе?

-- Я устроилась на временную работу. Через месяц я приеду.

-- Какая же это работа? Опять торговать овощами?

-- Да, опять. Другим способом я деньги заработать не могу.

-- Твою прошлогоднюю торговлю полгода вся поликлиника обсуждала.

-- Мне плевать, что обсуждает поликлиника.

-- А мне не плевать.

-- Ты знаешь, какие траты нам предстоят осенью? И, может быть, ты знаешь, как эти деньги заработать другим способом?

-- Да не будешь ты торговать, ты будешь ему носить бульон.

-- Вряд ли. Он, наверное, умрет.

-- Ничего с ним не будет. Как ты могла пойти к нему? Ты забыла, что он нас бросил?

-- Насколько я помню, это ты его выгнала!

-- Да, выгнала! -- гордо подтвердила мать. -- Он стал спать с собственной секретаршей. Какая пошлость!

-- Мать, а ты никогда не задумывалась, почему мужчина уходит от одной женщины к другой?

У меня была фора: Милехин от меня не уходил, я сама подала на развод.

-- И почему же? -- спросила мать.

-- Потому что он из двух зануд выбирает меньшую. Я пошла спать. Мне завтра рано вставать.

По тишине на кухне я поняла, что мать плачет. Можно было обойтись и без последней плюхи. Но надоело.

Утром я выехала с теми, кто рабочий день начинает с восьми утра, чтобы попасть в палату отца хотя бы за час до прихода врачей. К тому же я подготовилась: у матери сохранился зеленый халат операционной сестры и такие же брюки. Вчера я заметила, что в институте больше зеленых, чем белых халатов.

Я переоделась и оставила свои вещи под лестницей, надеясь, что вряд ли кто сюда заглянет, пока я буду в палате у отца.

Конечно, мой операционный наряд был мешковат, но никто не обращал на меня внимания. Я зашла в палату отца и увидела Настю и очень высокого молодого мужчину, оба были в белых халатах.

Отец и Настя переглянулись. Отец попытался улыбнуться, но у него не очень получилось. Подклеенный угол рта мешал. Судя по наклейкам, его лицо было зашито еще в пяти местах.

-- Спасибо, что приехала. Настя мне рассказала. У тебя сейчас каникулы?

-- Да.

-- Ты не хотела бы поработать? Ты, кажется, на прошлых каникулах работала?

-- Да. Я уже договорилась и на этот раз.

-- У меня к тебе есть другое предложение.

Высокий мужчина сделал плавное движение рукой сверху вниз, почти дирижерский жест.

-- Это Малый Иван, -- представила его Настя.

Я протянула ему руку и встала. Мужчина оказался очень высоким. Я могла пройти у него подмышкой.

-- Не очень уж и малый, -- сказала я.

-- Он тоже Иван Кириллович, поэтому, чтобы не путать, твой отец проходит как Большой Иван, а он -- как Малый.

-- Ребята, -- прервал ее отец, -- времени мало, перейдем к делу. Вер, мне нужна твоя помощь.

-- Я готова помогать.

-- Дай слово, что выполнишь мою просьбу! -- потребовал отец.

-- Даю. Честное пионерское не подходит по возрасту, слово коммуниста тоже -- в рядах не состояла. Честной учительское подойдет?

-- Подойдет, -- ответил отец. -- Некоторое время я не смогу бывать в компании. Не исключено, что мне придется выехать за границу.

-- Сейчас решается вопрос, оперироваться ему здесь или в Швейцарии, -- уточнила Настя.

-- Мне некого оставить вместо себя. Полины нет. Ты -единственная и самая моя близкая родственница.

-- Я не родственница, я дочь, -- поправила я его.

-- Тем более. Пока меня не будет, ты поработаешь в компании.

-- В качестве кого?

-- Как кого? -- не понял отец. -- Президента компании. Я ведь президент, а не хер собачий.

-- Как скажешь..

Отец замолчал. Молчали и Настя, и Малый Иван.