Всего пару миль по прямой - Джеффри Арчер Страница 5

Хотя Грейс писала Чарли каждый месяц, она не могла сообщить ничего нового о местонахождении их отца. «Здесь полмиллиона солдат, — поясняла она, — и все они, голодные и холодные, выглядят на одно лицо». Сэл продолжала работать официанткой на Коммерциал-роуд и все свое свободное время посвящала поискам мужа, в то время как Китти не знала отбою от мужчин, которые были счастливы удовлетворить любую ее прихоть. Фактически, одна только Китти из троих имела в течение дня свободное время, чтобы помочь Чарли в его торговле, но, поскольку она никогда не вставала до восхода солнца, а ложилась в постель задолго до его захода, помощи от нее не было никакой.

Прошли недели, прежде чем молодой Чарли перестал оборачиваться, чтобы спросить: «Сколько отвесить, дедушка? Сколько стоит, дедушка? Можно ли давать миссис Рагглз в кредит, дедушка?»

И, только выплатив последний пенни долга за новый лоток и оставшись едва ли ни с чем, он начал понимать, каким ловким торговцем должен был быть старик, чтобы сводить концы с концами.

Первые месяцы их общий заработок составлял несколько пенни в неделю, и Сэл стала опасаться, что все они закончат в работном доме, если будут продолжать задерживать уплату ренты за дом. Она умоляла Чарли продать лоток деда, чтобы выручить хотя бы фунт, но ответ Чарли был всегда одним и тем же: «Никогда», — после чего он добавлял, что скорее умрет от голода и оставит реликвию гнить на заднем дворе, чем позволит чужим рукам ее укатить.

К осени 1916 года дела в торговле пошли лучше и «крупнейший в мире лоток» стал приносить достаточно прибыли, чтобы Сэл купила себе поношенное платье, Китти пару туфель, а Чарли еще более поношенный костюм.

Хотя Чарли оставался все еще в наилегчайшем весе и не отличался высоким ростом, но, справив свое семнадцатилетие, он стал замечать, что дамы на углу Уайтчапел-роуд, все еще помечавшие белыми перьями любого, кому можно было дать от восемнадцати до сорока лет, начали с нетерпением, как орлицы, поглядывать на него.

Чарли не боялся никаких немцев, но он все еще надеялся на быстрое окончание войны и возвращение отца к своей привычной дневной работе в доке и ночному пьянству в «Черном быке». Но без писем и при наличии весьма скудной информации в газетах даже мистер Сэлмон не мог ему сказать, что же на самом деле происходит на фронте.

Шли месяцы, и Чарли все лучше и лучше осознавал потребности своих покупателей, которые, в свою очередь, убеждались, что его лоток за те же деньги предлагал товар более высокого качества, чем у многих его конкурентов. Даже Чарли почувствовал, что дела его пошли в гору, когда увидел улыбающееся лицо миссис Смелли, пришедшей утром купить для своего пансиона больше картофеля, чем он продавал обычному покупателю за целый месяц.

— Я мог бы доставлять ваш заказ, миссис Смелли, — сказал он, приподнимая кепи, — прямо в пансион каждое утро в понедельник.

— Нет, спасибо, Чарли, — ответила она. — Я всегда предпочитаю видеть то, что я покупаю.

— Дайте мне шанс проявить себя, миссис Смелли, и вам не придется выходить в любую погоду, когда вы обнаружите вдруг, что у вас больше постояльцев, чем вы рассчитывали.

Она пристально на него посмотрела.

— Ну что ж, я дам тебе двухнедельный испытательный срок. Но если ты когда-нибудь меня подведешь, Чарли Трумпер…

— Вам не придется жалеть, — улыбнулся Чарли. С этого дня миссис Смелли никогда больше не видели на рынке, покупающей фрукты или овощи.

Чарли решил, что вслед за этим первым успехом ему следует наладить поставки другим покупателям в Ист-энде. Возможно, таким образом, думал он, ему удастся даже удвоить свой доход. На следующее утро он выкатил старый лоток деда, смахнул с него паутину, подкрасил и отправил Китти по домам собирать заказы, а сам вернулся на свое торговое место на Уайтчапел.

За считанные дни Чарли потерял всю прибыль, полученную за прошедший год, и неожиданно вновь стал едва сводить концы с концами. Китти, как оказалось, совершенно не могла считать, хуже того, верила каждой слезливой истории, которую ей рассказывали, что зачастую заканчивалось бесплатной раздачей продуктов. К концу того месяца Чарли оказался почти банкротом и вновь не смог внести плату за аренду дома.

— Итак, чему же ты научился в результате этого смелого шага? — спросил Дан Сэлмон, стоя на пороге своей лавки в ермолке на голове и засунув большие пальцы в карманы черной жилетки, откуда гордо торчали его золотые часы.

— Думать дважды, прежде чем брать в дело членов своей собственной семьи, и никогда не считать, что кто-нибудь заплатит свои долги.

— Правильно, — сказал мистер Сэлмон. — Ты быстро усваиваешь уроки. Так, сколько тебе надо, чтобы уплатить ренту и прожить следующий месяц?

— К чему вы клоните? — спросил Чарли.

— Сколько? — повторил мистер Сэлмон.

— Пять соверенов. — Чарли опустил голову.

В пятницу вечером, опустив жалюзи, Дан Сэлмон вручил Чарли пять соверенов с несколькими пластинами мацы впридачу.

— Вернешь, когда сможешь, мальчик, и смотри не говори жене, иначе мы оба окажемся в большой беде.

Чарли возвращал заем по пять шиллингов в неделю. Через двадцать недель он рассчитался полностью. Он всегда будет помнить свою последнюю выплату, ибо в тот день был произведен первый крупный налет на Лондон и он провел большую часть ночи, прячась под кроватью отца вместе с Сэл и Китти, прижавшимися к нему.

Утром следующего дня он прочел о результатах бомбежки в «Дейли кроникл» и узнал, что свыше сотни лондонцев погибли и около четырех сотен были ранены в ходе налета.

Куснув свое утреннее яблоко, он забросил недельный заказ в пансионат миссис Смелли и вернулся на свое обычное место торговли на Уайтчапел-роуд. В понедельник всегда было много работы, поскольку после уик-энда все пополняли свои запасы, и, вернувшись во второй половине дня в свой дом под номером 112, чтобы попить чаю, он понял, что вконец измотан. Цепляя вилкой свою треть мясного пирога, он услышал стук в дверь.

— Кто это может быть? — сказала Китти в тот момент, когда Сэл подавала Чарли второе блюдо из картофеля.

— Есть только один способ, чтобы выяснить это, моя девочка, — заметил Чарли, не сдвинувшись ни на дюйм.

Китти нехотя поднялась из-за стола и тут же вернулась, высоко задирая свой носик.

— Это объявилась Бекки Сэлмон. Говорит, что хочет перекинуться с тобой парой слов.

— Прямо сейчас? Тогда лучше проводи мисс Сэлмон в гостиную, — отозвался Чарли с усмешкой.

Китти вновь потащилась к дверям, а Чарли встал из-за кухонного стола с остатками пирога в руке и прошел в единственную комнату, которая не использовалась как спальня. Опустившись в старое кожаное кресло, он принялся ждать, дожевывая свой пирог. Секундой позднее толстушка проследовала на середину комнаты и остановилась прямо перед ним. Она молчала. Его слегка поразили необъятные размеры девицы. При росте дюйма на два-три ниже, чем у Чарли, она, должно быть, весила на целый стоун [3]больше, чем он, и казалась настоящим тяжеловесом. Было совершенно очевидно, что она не переставала пичкать себя пирожными Сэлмона. Чарли уставился на ее белоснежную блузку и темно-синюю плиссированную юбку. На ее шикарном синем блайзере выделялся золотой орел в окружении слов, которых он никогда прежде не знал. Красная лента туго стягивала ее черные волосы, и Чарли обратил внимание, что маленькие черные туфли и белые носки на ней были, как всегда, безупречно чистыми.