Что осталось после нее - Элен Мари Вайсман Страница 5

— Прости, что не дал тебе с ним дотанцевать, — сказал он. — Я боялся, ты мне откажешь, если я тебя приглашу. Ты меня прощаешь?

Она посмотрела в его черные, как эбеновое дерево, глаза, и обо всем позабыла. Клара молчала, не в силах отвести от него взгляд. Наконец она ослепительно улыбнулась, напустив на себя беззаботный вид.

— Пожалуй, — ответила она.

— Ты не думаешь, что я слишком напорист? — спросил он, слегка усмехнувшись.

— Нет, — возразила она, — но я…

И тут появился Джо. Он похлопал Бруно по плечу, тот обернулся, и Джо, ощерившись, занес кулак.

— Не надо! — закричала Клара, вскидывая руку.

Джо замер с поднятым кулаком.

— А вдруг он какой-то жулик? — брызгая слюной, взвизгнул он. — По мне, так он похож на альфонса.

— Ну что ты! — успокоила его Клара. — Мы просто танцуем.

— Точно? — грозно спросил Джо.

— Конечно! — ответила она. — Поговорим потом. И сходим вместе перекусить, хорошо?

Джо уставился на Бруно, прищурив налитые кровью глаза. Наконец он опустил кулак. Бруно улыбнулся, протянул руку и представился:

— Обещаю, что верну… — Теплыми пальцами он коснулся ее запястья: — Прости, я даже не знаю твоего имени.

— Клара, — зардевшись, ответила она.

— Обещаю, что верну Клару друзьям в целости и сохранности, — сказал он Джо.

— Ты мне зубы не заговаривай, — окрысился тот, — не то мы с приятелями мигом вышвырнем тебя на улицу.

— Уверяю тебя, — спокойно продолжил Бруно, — я порядочный человек.

Наконец Джо дернул себя за галстук, пожал ему руку и, пошатываясь, отошел в сторону.

— Потанцуешь со мной, белла Клара? — спросил он.

Клара кивнула, и он притянул ее к себе. Бусины ее платья прижались к его мускулистой груди, а стрелки на его брюках коснулись нежной кожи ее коленей. Элла Фицджералд еще не допела песню про заботливого пастушка, но Кларе вдруг захотелось присесть. У нее подгибались ноги, а внутри все ходило ходуном. В «Коттон-клаб» она танцевала с десятками мужчин; некоторые знали ее отца и надеялись снискать симпатию богатой невесты, другие искренне хотели получше ее узнать. Но никто не вызывал у нее таких чувств, как Бруно. Она крепче сжала его руку. Может, она перебрала джина? Или так подействовал на нее мускусный запах его одеколона?

— Все хорошо? — забеспокоился он. — Проводить тебя на свежий воздух?

Она покачала головой.

— Все отлично, — ответила она. — От алкоголя немного голова закружилась, вот и все.

— Не бойся, я тебя держу, — заверил он, наклонил голову и коснулся губами ее уха. От его теплого дыхания у нее по телу побежали мурашки. Тут песня закончилась, и он перестал покачиваться, но не выпустил ее из объятий.

— Хочешь пойти со мной и моими друзьями в кафе? — охрипшим голосом спросила она. — Мы всегда пьем кофе после…

— С огромным удовольствием, — согласился Бруно и нежно приподнял ее подбородок. — Но сначала я должен кое-что сделать, — с этими словами он впился в ее губы с такой страстью, что она чуть не вскрикнула.

Клара отпрянула от него, но потом сама прильнула к нему, словно растворяясь в его объятиях. Она больше не слышала ни смеха, ни звона бокалов — только оглушительный стук собственного сердца. Перед глазами поплыли звезды, а внизу живота разлилось приятное тепло. Наконец молодые люди оторвались друг от друга.

— Видишь, — сказал Бруно, — иногда лучше не спрашивать.

Она кивнула, не в силах произнести ни слова.

Позже, за ужином, они сидели за одним столиком, пили кофе и ели кусок яблочного пирога на двоих. Лиллиан, Джулия и остальные из их компании громко болтали и смеялись, заняв два стола напротив, но Клара и Бруно их словно не замечали. Он рассказывал ей о своей итальянской семье, о мечте добиться успеха в Америке. Клара, сама себе удивляясь, говорила с ним совершенно откровенно, совсем как с Уильямом. Она рассказала ему о сложных отношениях с родителями и чуть не разревелась, когда упомянула о гибели любимого брата. Бруно потянулся через стол и взял ее за руку. Он сказал, что больше всего мечтает о семье, где все любят друг друга и поддерживают, несмотря ни на что. Она мечтала о том же.

Когда ночь подошла к концу, они все еще не могли оторваться друг от друга. Спустя неделю они уже встречались в его квартире. А через месяц Бруно стал полноправным членом их молодежной компании, и даже Джо, брат Лиллиан, считал, что он «молодчага».

И вот сейчас Клара стоит у резной дубовой двери отцовского кабинета, прислушиваясь к низким раскатам его баритона, громыхающего, как замедляющий ход поезд. Мать всхлипывает и жалуется. Они о чем-то сердито спорят. Нет, они не ссорятся. Они говорят о Кларе, недовольные тем, что впервые в жизни она осмелилась их ослушаться.

Она, словно защищаясь, положила руку на живот и заморгала, прогоняя слезы. Праздник в честь помолвки должен состояться завтра вечером; фотограф, повар, важные друзья родителей уже выбраны и приглашены. Ричард Гэллагер, папин компаньон, позвал дюжину гостей, желая похвастаться тем, какая невеста досталась его сыну. Приглашения были разосланы десять дней назад, и всего несколько визиток вернулись с отказом. Джеймс Гэллагер, будущий жених Клары, отправил ювелиру кольцо покойной матери с двухкаратным бриллиантом, велев присовокупить к нему еще четыре камня. Рут купила Кларе платье и наняла парикмахера, чтобы он уложил ей волосы. Казалось, все устроилось наилучшим образом. Гости думают, что их пригласили на празднование годовщины свадьбы Рут и Генри, но перед ужином им преподнесут сюрприз: новость о помолвке Джеймса и Клары.

Вдруг она почувствовала запах гнилых яиц, исходивший от застоявшейся воды в вазе на вишневом приставном столике. Горло сдавил спазм. Она отошла от двери и зажала рот и нос рукой, едва сдерживая рвоту. Если она еще долго будет стоять в коридоре, репетируя свою речь, то упадет в обморок. Или ее вырвет. Сейчас или никогда.

Она постучала в дверь кабинета.

— В чем дело? — прогремел отец.

— Это я, — сдавленным голосом ответила Клара. Она тихонько кашлянула и продолжила: — Я, Клара. Можно мне войти?

— Входи! — рявкнул отец.

Клара положила руку на дверную ручку и стала поворачивать ее, но заметила, что второй рукой прикрывает живот. Кровь бросилась ей в лицо, и она опустила руки по швам. Она прекрасно знала, что мать внимательно за ней следит: измеряет взглядом раздавшуюся талию, подмечает разыгравшийся по утрам аппетит, подсчитывает испачканные кровью матерчатые прокладки под раковиной в ванной. Если бы Клара вошла в кабинет, положив руку на живот, она бы сразу поняла, что ее худшие опасения оправдались.

Клара сделала глубокий вдох и открыла дверь.

Мать сидела на розовой козетке рядом с кирпичным камином, обмахиваясь цветистым веером. Одну ногу она закинула на обитый стул. Каштановые волосы, как обычно, были уложены свободным узлом на затылке в стиле «девушек Гибсона». Клара удивилась, увидев, что ее длинная пышная юбка задралась, обнажив бледные лодыжки над зашнурованными туфлями с острым мыском. Мать говорила, что руки и ноги у приличной женщины всегда должны быть прикрыты, что бы ни случилось. «Наверное, она сильно расстроена», — подумала Клара.