Как не умереть в одиночестве - Ричард Роупер Страница 5

В крошечном, чуть больше гроба, лифте перекинулись парой вымученных реплик, причем Эндрю никак не удавалось оторвать взгляд от выпирающих сталактитов. «Прекрати пялиться на чертовы зубы», – приказал он себе, таращась на эти самые чертовы зубы. Потом ждали, пока принесут воды – два голубеньких пластиковых стаканчика с тепловатой жидкостью, – и лишь затем собеседование началось по-настоящему. Кэмерон начал с общей характеристики работы, потом, не переводя дыхания, расписал, как Эндрю, если получит место, будет разбираться со смертями, подпадающими под действие Закона об общественном здравоохранении.

– Это значит – держать связь с организаторами похорон, писать извещения о смерти в местные газеты, регистрировать смерти, отыскивать родственников, взыскивать похоронные расходы через распоряжение имуществом умерших. В общем, можете себе представить, какая это куча бумажной ерунды.

Слушая и пытаясь вникнуть в услышанное, Эндрю понимающе кивал, мысленно проклиная Джилл, позабывшую упомянуть о главном. А потом – он даже не понял, как это произошло, – Кэмерон переключился на него самого. Нервничая, похоже, не меньше, чем претендент на должность, он переключился с простых, дружелюбных вопросов на двусмысленные, неоднозначные, и даже в голосе его зазвучала резкая нотка, как будто он сам с собой играл в плохого и хорошего полицейского. Получив наконец возможность ответить на ту чушь, что нес Кэмерон, Эндрю обнаружил, что и сам запинается и не может подобрать нужные слова. Когда же ему все-таки удалось составить цельное предложение, энтузиазм больше походил на отчаяние, а попытки оживить ответ юмором смутили уже Кэмерона, который на протяжении речи Эндрю не раз и не два поглядывал за спину соискателю, отвлекаясь на кого-то в коридоре. В какой-то момент дошло до того, что Эндрю уже подумывал сдаться, бросить все и просто выйти из комнаты. Ко всему прочему, его по-прежнему отвлекали зубы Кэмерона. На первое место вышел новый вопрос: сталактиты или сталагмиты? Была ведь какая-то фраза, помогавшая отличить одни от других? Размышляя об этом, Эндрю в какой-то момент понял, что Кэмерон спросил о чем-то – но о чем? – и ждет ответа. Запаниковав, Эндрю подался вперед.

– Э… ммм… – произнес он тоном, который должен был показать, что столь глубокий вопрос требует столь же глубокого осмысления. Расчет не оправдался – Кэмерон нахмурился, и Эндрю понял, что вопрос, должно быть, предполагал простой ответ.

– Да, – выпалил он, сделав ставку на краткость, и с облегчением отметил, как лицо Кэмерона осветила угасшая было улыбка Громита.

– Чудесно. И сколько? – спросил он.

Это было уже потруднее, хотя Эндрю и почувствовал по добродушно-легкому тону Кэмерона, что может отделаться шуткой и не вдаваться в детали.

– Ну, я и сам иногда путаюсь, – сказал он, добавив на пробу печальную улыбку.

Кэмерон натянуто рассмеялся, как будто не поняв, шутит Эндрю или говорит серьезно.

– Позвольте задать вам тот же вопрос? – в свою очередь спросил Эндрю, надеясь получить больше информации и прояснить ситуацию.

– Конечно. У меня в единственном числе. – Кэмерон потянулся к карману брюк, и у Эндрю мелькнула дикая мысль, что вот сейчас собеседник покажет ему свое единственное яйцо, как будто он задает этот вопрос каждому встречному, отчаянно надеясь встретить такого же бедолагу, обделенного судьбой товарища по несчастью.

Кэмерон, однако, извлек из кармана всего лишь бумажник, а из бумажника – фотографию ребенка в зимнем костюме и с лыжами. Лишь тогда Эндрю понял, какой вопрос ему задали, и быстро воспроизвел разговор уже с точки зрения Кэмерона.

«У вас есть дети?»

«Э… ммм… Да».

«Чудесно. И сколько?»

«Ну, я и сам иногда путаюсь».

Господи, что же подумал о нем потенциальный босс? Разве Эндрю не выставил себя ловеласом, гигантом секса, городским осеменителем, оставляющим после себя беременных женщин и разбитые семьи?

Он поймал себя на том, что все еще смотрит на фотографию сына Кэмерона.

«Скажи что-нибудь!»

– Милый… милый мальчик.

«Господи, тебя послушать – любитель детишек. Все будет хорошо. Приступайте с понедельника, Мистер Педофил!»

Эндрю схватил пластиковый стаканчик – давно уже пустой – и почувствовал, как тот хрустит в его руке. Полный облом. Как можно было так все испортить? Судя по выражению на лице Кэмерона, точка невозврата уже пройдена. Признаться, что случайно соврал насчет детей? И что скажет на это Кэмерон? Впрочем, как бы он ни отреагировал, повернуть ситуацию в свою пользу уже не получится. Вариант только один: продержаться до конца собеседования, попытавшись спасти хотя бы то, что осталось от лица – так делает испытуемый на экзамене по вождению после того, как переехал «даму с леденцом» ^[4].

Выпустив из пальцев пластиковый стаканчик, Эндрю заметил царапину на ладони и подумал о женщине, которая помогла ему подняться на дороге. Волнистые каштановые волосы, загадочная улыбка. В ушах запульсировала кровь. Как бы ему хотелось просто притвориться. Немного пофантазировать. Что в этом плохого? Что плохого в том, чтобы на минуту представить благополучный исход всего?

«Почему бы не сейчас?»

– Сколько ему? – спросил Эндрю, возвращая Кэмерону фотографию.

– Только что исполнилось семь. А вашим?

– Э… Стеф – восемь, а Дэвиду – шесть.

«Похоже, получается».

– Чудесно, чудесно. Моему Крису исполнилось четыре, когда я стал понимать, каким он вырастет человеком. Хотя Клара, моя жена, всегда считала, что знала это еще до его рождения.

Эндрю улыбнулся.

– Моя Диана тоже.

Вот так у него и появилась семья.

Они поговорили еще немного о женах и детях, но потом Кэмерон снова повернул собеседование в сторону работы, и Эндрю почувствовал, что выдумка ускользает, как вода между пальцами. Время истекло. Вместо того чтобы спросить, как обычно, есть ли у него вопросы, Кэмерон предоставил Эндрю «последнее слово». Как осужденному, которого вот сейчас же и отведут на виселицу. Эндрю пробормотал что-то невнятное в том смысле, какая это интересная работа и с каким удовольствием он воспользовался бы возможностью поработать в команде Кэмерона.

– Мы с вами свяжемся, – пообещал Кэмерон с искренностью полицейского, дающего радиоинтервью и выражающего симпатию к уличной инди-группе.

Эндрю выжал из себя улыбку и даже посмотрел Кэмерону в глаза, пожимая холодную и влажную руку. Ощущение было такое, будто ласкаешь черепаху.

– Спасибо за предоставленную возможность, – сказал Эндрю.

После интервью он зашел в кафе и решил, воспользовавшись бесплатным WI-FI, поискать объявления о работе, но не смог должным образом сосредоточиться. Благодаря Кэмерона за «предоставленную возможность», Эндрю имел в виду вовсе не работу, а шанс пусть ненадолго представить себя в роли семейного человека. Непривычное ощущение нормальности оказалось странно волнующим и пугающим. Эндрю попытался забыть его, собраться. Если не удастся получить другую офисную работу, придется расширить поиски, что грозило невероятным риском. Ничего такого, что соответствовало его квалификации, не подворачивалось. Сами описания предлагаемых работ вызывали оторопь и ставили в тупик. Загнанный в капкан безнадежности, Эндрю уставился на здоровенный маффин, который не съел, но общипал так, что тот походил на кротовью нору. А если сделать из продуктов норы каких-то других зверьков и побороться за Премию Тернера? ^[5]