Тридцатник, и только - Лайза Джуэлл Страница 47
Тридцатник, и только - Лайза Джуэлл читать онлайн бесплатно
— Возможно, у тебя сегодня настроение будет не на высоте, — заботливо продолжал Фил, — немного грустное. Пей побольше кофе. И не сиди сложа руки, займись делом.
Какая же она дура. Ведь могла концы отдать. Надин представила заголовки в газетах: «Фотограф найдена мертвой после летальной дозы алкоголя и наркотиков.» Комментарий полиции: «Какая дура!»
— Спасибо за совет… — Она зарылась лицом в диванные подушки и закрыла глаза. В трубке повисло молчание, но поддержание разговора требовало от Надин чересчур много усилий.
— Знаешь, — нарушил тишину Фил, — я всю ночь не мог заснуть. Все думал о тебе, о нас… как нам здорово было вместе. — О нет, подумала Надин, только не это. — У меня руки чесались тебе позвонить, еле дождался утра. Хотел поблагодарить за то, что ты меня нашла, за вчерашний вечер, за то, как ты умеешь слушать, и вообще за то, какая ты есть.
Надин понимала, что хотя бы из жалости — ведь она так сочувствует бедняге Филу — следует разделить с ним восторги, сказать что-нибудь, но силы окончательно покинули ее и она лишь тоненько хихикнула.
— И, поверь, все, что я говорил вчера вечером, — чистая правда, — торжественно заявил Фил.
Что? А что он говорил? Надин не помнила.
— Ты… потрясающая. Абсолютно. — О-о-ох, стонала про себя Надин, прекрати. — Вот я и… э-э… подумал… Что ты сегодня делаешь? Мы могли типа встретиться вечерком, а?
Надин резко выпрямилась. Это было уже чересчур для 8.30 самого похмельного утра в жизни.
— Вечерком? — замялась она. — Хм, видишь ли… дело в том, что на выходные я уезжаю в Барселону.
— Понял. Хочешь сегодня пораньше лечь. Это нормально.
— Да, так получается.
— А когда ты вернешься?
— Во вторник вечером.
— Значит, встретимся на следующей неделе?
— Да-а… наверное.
— Классно, — и трубка снова умолкла. — Э-эм… Надин…
— Да?
— Я только хотел сказать, что очень рад твоему возвращению в мою жизнь. Это просто чудо, блин! — Надин опять выдавила смешок. — А на следующей неделе, когда мы снова увидимся, я постараюсь доказать тебе, как сильно ты мне нужна. — И у Надин опять засвербило в животе, словно сонные осенние мотыльки замахали крылышками. — Я не должен был тебя отпускать. Не должен был ставить свое самолюбие выше наших отношений. Я стал старше и многому научился, и теперь понимаю, что самое главное в жизни — это любовь, ради нее можно все отдать. А ты, Надин, была моей настоящей любовью. Я и тогда это знал, а уж теперь и подавно. — Щеки Надин порозовели от ужаса. — Не могу поверить своему счастью: неужели мне выпала вторая попытка?! Я хочу, чтобы на этот раз у нас все получилось. Хочу, чтобы все сложилось как надо. Так я позвоню тебе во вторник, ладно? И мы встретимся?
— Да, — вяло откликнулась Надин, тщетно подыскивая нужные слова и недоумевая, далеко не впервые в жизни, почему столь трудно ответить «нет». — Да, конечно. — И лишь положив трубку, она сообразила, что по ходу разговора ее голос становился все выше и выше, пока не взвился октав на двенадцать. К концу разговора она уже пищала, как мультяшная мышка.
К чему бы это? — задумалась Надин и тут же махнула рукой: стоит ли ломать больную голову из-за всякой ерунды.
На следующее утро Диг дождался, пока с треском захлопнется входная дверь и Дилайла застучит каблучками по лестнице. Лишь тогда он выполз из спальни в гостиную.
И оторопел. Какого хрена… что она тут творила ночью? Дилайла даже не раздвинула шторы. Журнальный столик украшала тарелка с недоеденной овсянкой, на неубранной постели валялась половина гардероба Дилайлы, а Дигби, забившись под батарею, трясся всем телом.
— Отлично, — пробормотал сквозь зубы Диг.
Он выключил телевизор: Джонни Воэн без четверти восемь утра — это слишком. Раздвинул занавески и выглянул в окно: Дилайла в белоснежных кроссовках и дутой куртке до колен нервно металась по противоположной стороне улицы, поглядывая на часы. Леггинсы подчеркивали совершенную форму ног. Волосы она собрала в пушистый хвостик, прыгавший вверх-вниз на затылке в такт шагам Дилайлы и делавший ее похожей на циркового пони. Очень хорошенького циркового пони.
Рядом с ней с визгом затормозило такси, и мгновение спустя Дилайла исчезла.
Диг почесал подбородок, зевнул и направился на кухню, куда его влек запах свежесваренного кофе. Сделал шаг и взвыл, поджав колено и яростно растирая подошву.
— А-а-а, мать твою! — вопил Диг, прыгая на одной ноге.
На полу валялась туфля на шпильке. Диг напоролся на острый каблук.
Что, спрашивается, туфля Дилайлы здесь делает? И где вторая? И почему хозяйка не ставит их вместе, в уголке, как всякий нормальный человек?!
Гнев клокотал в груди Дига. Он схватил туфлю и с рычаньем зашвырнул ее подальше, затем тяжело опустился на подлокотник софы и попытался успокоиться.
Нет, честное слово, он этого не вынесет. Он понимал, что зацикливается, понимал, что другие на его месте отыскали бы в себе силы не обращать внимания на … на все это дерьмо — разбросанную одежду, грязь, бумаги, собаку и проклятые шары. Другие сказали бы себе: «Верно, ситуация не идеальная, но она лишь временная. Дилайла — друг, а бардак — штука не смертельная». Но Диг на такое был не способен. Он зверел. В бытовом хаосе он не мог сосредоточиться. И не мог расслабиться. Ему даже дышать было трудно.
Он проковылял к стереосистеме и провел пальцем по разделу «Б» коллекции компакт-дисков. Лишь одно могло его спасти, лишь один человек мог ему помочь.
С благоговением Диг поставил диск и нажал кнопку. Для различных ситуаций существовала различная музыка. Рабочая музыка («Радиохед», Трэвис, «Мэникс» ), музыка для ванны ( Пол Вестерберг, Пол Уэллер), музыка для приготовления еды и мытья посуды («Блонди», «Абба» времен 70-х), музыка для секса («Портисхед», Крис Айзек, Дин Мартин), музыка для танцев (саундтрек к «Лихорадке субботним вечером» и любой северный соул) и, наконец, музыка для уборки. Когда же грязь скапливалась в столь немыслимых количествах, как сейчас, для ее разгребания годился только один человек.
Единственный.
Божественный.
Джеймс.
Браун.
Начали!
Диг крутанул ручку громкости, но меру по части дицебеллов он знал: безделушки не должны падать с полок. И принялся за дело.
Диг любил прибираться, это было одним из его любимейших занятий. Но сейчас он испытывал некоторую неловкость: странно было подбирать крошки и ошметки чужой жизни. Ошметки, чье место — на полках и в шкафах в доме, где он никогда не бывал, в городке, которого он никогда не видал, и крошки, по большей части являвшие собой нижнее белье.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии