Познать женщину - Амос Оз Страница 47

Еще не было и пяти, когда он встал и тихо оделся, размышляя почему-то о том, что однажды услышал от соседа, Итамара или Эвиатара: будто бы встречающееся в Библии слово «шебешифлейну» звучит так, словно принадлежит оно польскому языку, а слово «намогу» походит на русское. Он не устоял перед искушением и пробормотал приглушенно: «Шебешифлейну… намогу…» Но Анна-Мари и ее брат продолжали спать: она — на широкой кровати, он — в кресле перед телевизором. Иоэль вышел на цыпочках, не разбудив их. Обещанный дождь и в самом деле пошел, правда, совсем мелкий — всего лишь серая изморось в темноте переулка. Желтоватые скопления тумана обозначились вокруг фонарей. Пес Айронсайд подошел к нему и обнюхал ладонь, выпрашивая ласку. Иоэль приласкал его, перебирая обрывки мыслей: «Ухажеры… кризисы… море… И не удовлетворил он страсти своей… Ветерок подул — и нет его… И стали они плотью единой…»

Едва открыл он калитку своего сада, как в конце переулка что-то забрезжило, в мутно-белесом свете проступили колючие иглы дождя, и на секунду показалось, будто дождь не падает с неба, а поднимается с земли. Тут Иоэль рванулся с места и повис на окне «суситы» в тот самый момент, когда разносчик газет чуть-чуть опустив боковое стекло, уже собирался швырнуть газету. Пожилой человек, возможно, пенсионер, с тяжелым акцентом уроженца Болгарии, стал возражать: дескать, ему не платят за то, чтобы он выходил из машины и возился с почтовыми ящиками, ведь для этого пришлось бы глушить двигатель, включить первую передачу, чтобы машина не скатилась под уклон, нельзя же полагаться на ручной тормоз… Иоэль перебил его, вытащил кошелек, сунул в руку тридцать шекелей и сказал: «В Песах получите от меня еще». На этом проблема была исчерпана.

Но когда он уселся на кухне, обхватив застывшими руками чашку только что налитого кофе и уткнулся в газету, ему стала ясна связь между маленькой заметкой на второй странице, траурным объявлением, и сообщением в вечерних новостях. Диктор телевидения допустил ошибку: таинственная авария произошла не на Тайване, а в Бангкоке. Человек, который погиб в ней (о чем и поставили в известность семью), не был бизнесменом, и звали его Йокнеам Осташинский, известный приятелям как Кокни, а более узкому кругу друзей — под прозвищем Акробат. Иоэль закрыл газету. Сложил вдвое, потом еще раз, с осторожностью, вчетверо. Поместил на угол кухонного стола, чашку с кофе отнес в раковину, вылил туда ее содержимое, ополоснул, намылил, снова ополоснул, тщательно вымыл руки, потому что к ним могла пристать типографская краска — ведь он держал газету. Затем вытер чашку и ложечку, положил на место. Он вышел с кухни и направился в гостиную, еще не зная, что будет делать; идя по коридору, миновал закрытые двери комнат, где спали его мать и теща, оставил позади комнату с двуспальной кроватью и остановился перед входом в кабинет, опасаясь помешать кому-то неведомому. Поскольку идти ему было некуда, он вошел в ванную, побрился и, обнаружив, что на этот раз горячей воды, к счастью, вдоволь, разделся, стал под душ, искупался, вымыл голову, снова старательно намылился от ушей до пяток, даже протер намыленным пальцем анальное отверстие, после чего несколько раз вымыл с мылом этот палец. Выйдя из-под душа, он вытерся и, перед тем как одеться, на всякий случай протер тот палец одеколоном. В шесть часов десять минут он вышел из ванной, в половине седьмого приготовил завтрак для трех женщин: поставил на стол мед и варенье, нарезал свежий хлеб и даже сделал салат из мелко наструганных овощей, заправив его маслом, черным перцем, травами, чесноком и луком. Насыпал в кофеварку первоклассный кофе, расставил на столе тарелки, разложил столовые приборы и салфетки. Так дотянул он до без четверти семь и лишь тогда позвонил Кранцам, чтобы спросить, не сможет ли и сегодня взять у них второй автомобиль, так как его машина, видимо, понадобится Авигайль, а ему, Иоэлю, необходимо срочно поехать в Тель-Авив, а может, и еще дальше. Кранц тут же ответил: «Нет проблем». И пообещал, что через полчаса они прибудут с Оделией на двух машинах и ему оставят не маленький «фиат», а голубой «ауди», который только два дня тому назад прошел техобслуживание и сейчас бегает как зверь. Иоэль поблагодарил Кранца, передал привет Оделии, а положив трубку, немедленно вспомнил: ни Лизы, ни Авигайль нет дома, они еще позавчера уехали на зимний фестиваль на горе Кармель и вернутся только завтра, так что зря он готовил завтрак на четверых и зря потревожил Кранца с Оделией, заставив их снарядить целый караван. Но по какой-то свойственной разве что упрямцам логике решил: «В чем дело? Вчера я оказал им большую услугу и вправе ждать ответной — не так уж это сложно для них». Он вернулся на кухню и убрал лишние приборы, оставив тарелки лишь для себя и Неты, которая проснулась в семь, приняла душ и появилась на пороге не в широченных штанах и просторной, как плащ-палатка, блузе, а в школьной форме — синей юбке и голубой блузке. В это мгновение она показалась Иоэлю красивой, привлекательной и даже почти женственной. Войдя, спросила:

— Что случилось?