Дорога в декабре - Захар Прилепин Страница 47

— Егор, ну ты долго будешь здесь отмачиваться? — слышу я голос Шеи.

— А чего?

— Объявили же, Егор, — выезд через пятнадцать минут.

— Куда?

— Домой, — отвечает Шея тоном, дающим понять, что поедем мы в нехорошие места.

На лестнице опять встречаю Андрюху Коня.

— Похмеляться будешь? — спрашивает он.

— Разве осталось?

— Ага, пузырь.

— Это мы семь бутылок выпили?!

— А ты не помнишь? Мы еще в школе пили. На первом этаже… Ну, будешь?

— Нет, — с необыкновенной твердостью отвечаю я.

Иду в «почивальню», вернее, несу туда свою изуродованную, сплюснутую предрвотной тоской голову. Голова покачивается, как тяжелый некрасивый репейник.

Добредаю до кровати, разуваюсь, опять лезу наверх — чтоб просто полежать, закрыв глаза.

— Егор, твою мать! — орет Шея. — Построение через три минуты!

Дождавшись, пока Шея отойдет от моей кровати, поднимаюсь и свешиваю ноги вниз. На нижней койке копошится Скворец.

— Саня! — зову. — Надень мне берцы.

— Ага. Щас, — отвечает Саня.

— Разве ты не можешь выполнить последнюю просьбу товарища?

Саня молчит.

Я, кряхтя, перемещаюсь к нему.

— Саня! — говорю я патетично. — Где твоя жалость? Сколь сердце твое немилосердно, Саня…

Скворец накидывает автомат и молча выходит.

— Все меня бросили… — жалуюсь я появившемуся Жене Кизякову. Женя что-то жует.

— Чуть не вырвало… — говорит он мне.

— Похмеляются водкой… плебеи… — ворчу я, вновь надевая берцы. Разгрузка, автомат, рация, берет. Готов. Ох, готов…

Держась за стены, бреду на улицу. По дороге заворачиваю к крану. Жадно пью, не в силах остановиться. Наполняю водой берет и надеваю его на голову. Вода льется за ворот. Голова неизбывно больна. Боль живет и развивается в ней, как зародыш в яйце какой-то осклизлой нечисти. Я чувствую, как желток этого яйца крепнет, обрастая лапками, чешуйчатым хвостом, начинает внутри моего черепа медленно поворачиваться, проверяя свои шейные позвонки, злобную мелкую харю. Вот-вот этот урод созреет и полезет наружу.

На улице гудят три «козелка», полные народу — в каждый набилось по шесть человек плюс водитель. Скворец, сидящий в одной из машин, открывает дверь, зовет меня:

— Егор!

Втискиваюсь на заднее сиденье.

Спустя полчаса мне приходит в голову поинтересоваться маршрутом.

— Саня, куда мы едем? — спрашиваю я тихо.

— В какую-то деревню.

Киваю, хотя ничего, собственно, не понял. Да и какая разница. В деревню так в деревню.

Согнувшись, беспрестанно кусаю себя за руку между большим и указательным пальцами.

Семеныч вызывает по рации Шею, сидящего впереди меня.

— Подъезжаем, — говорит Семеныч.

— Принято, — отвечает Шея.

— Согласно оперативным данным, в доме, к которому мы едем, живут пятеро, что ли, братьев…

— «Что ли» пятеро или «что ли» братьев? — спрашиваю я, необычайно восприимчивый в это утро к деталям. Чувствую острое желание, чтобы Шея развернулся и вырубил меня хорошим ударом в челюсть.

— Они связаны с боевиками, — продолжает Шея, словно не слыша меня. — Или сами боевики. В общем, их надо задержать.

— Может, их лучше сразу замочить? — интересуется Астахов.

— Задержать, — строго повторяет Шея, но все равно слышно, что настроение у него хорошее. — Выгружаемся, — добавляет Шея.

Трусцой бежим от окраины селения по дороге. На улицах никого нет. Даже собаки не лают.

Хочется упасть. И чтоб все по мне пробежали, а я остался лежать на земле, покрытый пыльными тяжелыми следами берцев.

Рассредоточиваемся вокруг дома. Присаживаюсь на колено, снимаю автомат с предохранителя, досылаю патрон в патронник. Семеныч, Шея, Слава Тельман, Язва и Женя Кизяков идут к дому, вход справа. Слава Тельман горд тем, что Семеныч вновь взял его с собой — дал шанс исправиться.

Я тоскливо смотрю на Славу, на Семеныча, на Шею… Скорее бы домой, в «почивальню»…

Язва и Кизя встают у окон.

— Гранаты приготовьте, — говорит им Семеныч.

Шея бьет ногой в дверь, она стремительно открывается, видимо, была не закрыта. Шея со Славой входят в дом.

— Всем лежать! — орет Шея бодро.

Семеныч делает шаг следом, но в доме раздается тяжелая пальба, и он тут же возвращается в исходное положение, прижавшись спиной к косяку. Я вижу его бешеное, густо покрасневшее лицо. Стреляют не автоматы наших парней — Шеи и Тельмана, это бьет ПКМ — пулемет Калашникова, я точно это знаю, я слышу это. Что же наши парни внутри дома, почему они не отвечают, что с ними?

Вздрогнув от выстрелов, беспомощно смотрю на Семеныча. Вижу у одного окна Язву — он озирается по сторонам, у другого Женю Кизякова — он держит в руке гранату и не знает, что с ней делать.

— Не кидай! — кричит Семеныч Кизе.

Никто из нас, окруживших дом, не стреляет. Куда стрелять? Там, в доме, наверное, наши парни дерутся… Наверняка крутят руки этим уродам и сейчас выйдут.

Сжимаю автомат, и сердце трепыхается во все стороны, как пьяный в туалете, сдуру забывший, где выход, и бьющийся в ужасе о стены.

Семеныч заглядывает в дверной проем и дает внутрь дома длинную очередь.

«Куда же он палит? А? Там же Шея и Тельман! Они же там! Он же их убьет!»

Семеныч присаживается на колено, будто хочет вползти в дом на четвереньках, и тут же за ногу кого-то вытаскивает из дома… Славу! Тельмана!

Кизя, убравший гранату, подскакивает и сволакивает Славу на землю.

Семеныч дает еще одну очередь и снова исчезает в доме — всего на мгновение. За две ноги он подтаскивает к выходу Шею. Вслед Семенычу бьет ПКМ, но командир наш успевает спрыгнуть с приступков и спрятаться за косяк, оставив Шею лежать на земле.

— Отходи, Гриша! — кричит Семеныч Язве. Дает еще одну очередь в дом и, ухватив, как куклу, Шею за ногу, тащит его на себя. Здоровенные ручищи нашего комвзвода беспомощно вытянуты.

Звякает окно в доме, сыплются стекла. И все разом начинают стрелять. Многие бьют мимо окон — от стен летит кирпичная пыль. Кто-то из находящихся в доме разбивает прикладом стекло. Сейчас нас перебьют всех.

Семеныч забрасывает на плечо Шею, Кизя — Тельмана, и отбегают от дома. За нашими спинами стоят лишь несколько тонких деревьев, даже кустарника никакого нет. Раненых (я уверен, что парни просто ранены) несут к деревьям. Семеныч вызывает наши машины — в динамике рации слышен его злой хриплый голос.