Школа стукачей - Винсент Килпастор Страница 45

Баба Биба напекла сегодня пирожков. Побаловать нас решила, старая курва. Всё же какой бы конченой скотиной не стал человек — добрые начала вытравить до конца не получится. Мы ходячие коктейли из добра и зла. Давно уже ждал своего часа загашенный на производство браги в чёрный день полукилограммовый брикетик землистых полузасохших дрожжей. «Дрожжи Венские», город Янгиюль ташкентской области.

А нахрена нам теперь брага если Суюныч и его сын, Ганс, палёную наманганскую водку таскают? В обмен на остатки баланды для подкорма скоту. Барашки, коровка. Знали бы мудаки, чем Бибик эту баланду приправить может, не стали бы так рисковать. Хотя пойди, разбери их.

Думаю, за деньги или помои, они принесли бы нам даже чертежи и инструкции по сборке водородной бомбы, с дарственной надписью от самого академика Сахарова.

Разумеется, мы с Булкой получаем готовый продукт прямо со сковороды. Я и Булка в списке «А». Для нас пирожки лично жарит сам шеф-повар промзоны. Заняв позицию почти на самом верху пищевой цепочки, мы теперь лениво наслаждаемся результатами.

Бибик, весь в муке, как Тони Монтана в кокаине, мечется от стола к машке. Старается, гад. Вымещает избыток творческой энергии.

От отсутствия Женщины, творческий подкожный слой нарастает, даже у таких прозаических личностей как Бибик. Хочется рисовать, сочинять музыку, писать бездарные стихи или просто печь пирожки.

И даже бибиковский инкубатор молодых дарований эту сублимацию совершенно не компенсирует. Ему хочется «чего-то для души».

— Как мать ты мне стал, гомик несчастный! Аж стыдно, как я тебя кнокаю! — с набитым ртом хохочет Булгаков.

— Иди на хуй! Если любишь — подари мне радости орального секса!

Отсрочи, говорю, ну?

Бибиков как всегда всё сводит к стимуляции полового члена. Его пресловутая «душа» где-то там.

Тут же, в бибиковских апартаментах крутится его новая пассия — ферганский Мамаразок. Мама-разок — лучше имени не придумать, как не старайся. У него по-девичьи нежная кожа и взгляд малолетней пробляди. Фаворитка шеф-повара. Блестящая карьера. Поближе к кухне, подальше от штаба…

Делить за одним столом трапезу с этим Мамаразоком как-то не хочется, и я отваливаю со связкой тёплых гостинцев подмышкой. Дома поем, в ТБ. Я по-жизни одиночка.

От столовой до штаба — спокойным, прогулочным шагом, без суеты. Ну-ка останови меня, прапор, зашмонай-ка, я потом на тебя посмотрю, животное. Это МОЯ промка — я знаю, как крутится и чем дышит здесь каждая шестерёночка, я могу её смазать, а могу и сломать.

Это власть. Самый, после опиатовой группы опасный наркотик.

Отрывает от земли. Потом падать, говорят, больно. Но падать пока в мои планы не входит, не дождётесь.

У штаба меня уже ждут. Это пан Дончик. Кривобокий морской конёк.

Папский королевский оружейник. Ему какого хера надо от меня? Но что-то надо, это определённо. Иначе бы не приполз. Иначе — с козлами общаться западло.

Ножики его таскать на жилую? Скорее всего. Что же ещё? Все остальное он с начальником своего цеха утрясает.

— Господин нарядчик! Наше вам с кисточкой! Здрасти!

Эвон как — «господин», что же тебе надо, сучёныш ты горбатый?

— Насчёт кисточек, это брат, ни ко мне, это тебе к Мутанову надо, к художнику. У него и с кистью и с глазетом, если понадобиться. А у меня, извини, обед. Пирожки вон, видишь? Пирожка хочешь, лысая башка?

— Пирожка хочу! А так есть серьёзный прикол. Никак без тебя тему не поднять. Ты только и сможешь, отец родной!

— Мы, Дончик, сам знаешь — встали на путь исправления. Твёрдо. На хуя мне твои темы? Серьёз? Что с этого для дела мировой, понимаешь, революции?

— Давай, давай, зайдём к тебе, потолкуем. Покумекаем что — к чему.

Дончик начинает злиться и подталкивает меня в спину. Ему лишний раз светиться перед штабом стрёмно. Он пасан — правильный. Типа — с ментами ни якшается. Только чопики им мастерит. Ненавидит ментов, но мастерит. Амбивалентность Дончика. Думаю, он плохо кончит. Повесится или застрелится. Или просто окончательно скурвится. Можно пиздеть кому угодно, но зачем же пиздеть самому себе?

— Груз надо бы отработать на жилую! Поможешь?

— Ты не удивляйся только, Дончик, насчёт грузов я уже как-то догнал, мне с того что? Сироте-то кто поможет горемычному?

Дончик выуживает из носков скрученную в тонкую соломину пятидесятидолларовую купюру. Ого!

— Ни хрена себе, Донч, у тя там что, установка «Град» что ли? Пятьдесят баксов? Хочешь, наверное, чтоб я Мамута в заложники взял и заказал вертолёт? Угадал?

— Да хуйня, ничего особенного. Один братка с середины на свиданку заходит, заказал кой-чего. Редкая работа, наборные ручки, от души в общем. Запалу не подлежит. Надо перетащить. Очень надо. Не проложи, ладно? Больше некого просить. Один ты у нас такой. Понимающий.