Лица - Джоанна Кингсли Страница 45

Четыре недели спустя в ее жизнь, подобно урагану, ворвался Дэнни Ритко. Шло третье занятие по курсу сравнительного литературоведения — последней гуманитарной дисциплины Жени. Она выступала по поводу «Записок из подполья» — короткого романа Достоевского, который им задали прочитать.

— Книга, пропитанная жалостью к себе, — начала она. Из-за спины послышался звук, напоминавший гусиный гогот. — Герой, вернее, антигерой, — продолжала Жени, — является социальным паразитом…

Снова гогочущий звук. Жени обернулась и увидела диковатого молодого человека, его она заметила еще на занятиях на прошлой неделе.

— Чепуха, — заявил он, счастливо ей улыбаясь.

— Мистер Ритко, — оборвал его профессор, — соблаговолите подождать, пока мисс Сареева не закончит ответ.

— Мисс Сареева — русская. А русские не понимают Достоевского, — безапелляционно заявил Дэнни Ритко. — И венгры тоже. Известно, что русское слово «паразит» — синоним слова «раскольник», «диссидент». «Записки из подполья» — роман о диссидентстве. Повествователь отказывается мириться с посредственностью. Какие замечательные слова: «смысл жизни мужчины состоит в том, чтобы ежеминутно доказывать, что он мужчина, а не клавиатура рояля!..» Явный призыв сопротивления серости, призыв взять жизнь в свои руки и праздновать ее!

Профессор сделал попытку приостановить разглагольствования студента, но тот нимало не прислушался и продолжал излагать свои взгляды о Достоевском, России, сдабривая их собственной философией жизни.

— В любом случае человеческие существа являются паразитами. Все мы начинаем жизнь в утробе матери, и те из нас, кто имеет хоть каплю здравого смысла, стремятся навсегда увековечить это состояние, — он послал Жени игривую улыбку и завершил речь.

Профессор предложил ей выступить с опровержением, но Жени сердито замотала головой.

— Все это слишком возмутительно. Как мог этот… этот человек заявить, что русские не понимают Достоевского? Достоевский и был русским.

— Предлагаю каждому написать работу, в которой он выскажет свои взгляды, — подытожил профессор. — А сейчас не вижу смысла продолжать обсуждение.

После окончания занятий Дэнни последовал за Жени в коридор и протянул ей руку:

— Ну вот я и встретил свою Немесиду, — проговорил он вместо представления. — Венгрия пожимает руку России.

Она посмотрела на горячего венгра. Дикие, темные курчавые волосы, правильный нос, невероятно подвижный рот, намек на сохранявшуюся мягкость — в подбородке. Он едва достигал ее роста, но счастливо улыбался, как молодой бычок, готовый к стычке. Жени выругалась по-русски.

Юноша издал восклицание, схватил ее руку и принялся ее трясти.

— Прекрасно! Моя бедная старая мать! Наконец она сможет успокоиться с миром.

— Она, что умерла?

— Да нет, живет в Огайо.

— Ты кто? — Жени до этих занятий ни разу не видела его в университетском городке.

— Гений, дорогая моя Анна Каренина.

— А я не Анна Каренина.

— Да ну? Вот уж удивила. Но без всяких сомнений ты русская героиня, а я безусловно гений.

Жени рассмеялась.

— Звучит неплохо, — прокомментировал он. — Может заглушить лязгание наступающих русских танков. Как жаль, что у меня нет самовара. Может, составишь мне компанию на чашку кофе?

Как назло, у Жени были занятия по химии. Венгр развел руками и не пригласил ее на кофе после химии.

Жени была разочарована и удивлена его реакцией. Она не привыкла к тому, чтобы мужчина так просто отставал от нее.

Но во время следующих занятий, в пятницу, Дэнни сел уже рядом с ней. В понедельник, когда венгр входил в класс, рядом с ней раньше расположился белокурый студент. Дэнни подошел к нему и попросил:

— Во имя международной солидарности тебе нужно срочно пересесть.

Блондин подпрыгнул и поспешил прочь. Глаза Жени смеялись, но она качала головой, когда Дэнни устраивался рядом.

— Венгры — страшные люди, — напомнил он ей.

— Ты уж точно, — согласилась она.

В это время в класс вошел профессор и принялся писать на доске.

— Твоя правда, мисс Схожу-ка-я-на-химию. Я просто ужасен. И знаешь, что во мне самое ужасное?

— Ну-ка, расскажи, — улыбнулась Жени.

— Я собираюсь влюбить тебя в себя.

Жени задохнулась и не сразу смогла прийти в себя.

— И когда же это случится? Сделаю пометку в моем календаре.

— В течение шести месяцев. Не больше. Вот увидишь. Я неотразим.

— Ой-ли?

Профессор прокашлялся, намереваясь начать лекцию.

— Безусловно. Хочешь, покажу рекомендации?

Через два месяца, в апреле, ее зачетная работа по биологии вернулась с оценкой пятьдесят девять — первый неудовлетворительный балл. Не веря глазам и злясь, Жени разглядывала цифры. Она знала генетику лучше. Под оценкой она разглядела требование доктора Годет, выведенное ее миниатюрным почерком: «Зайдите ко мне».

Ее приемные часы были как раз в тот день, вторник, и начинались с четырех.

— Я этого не заслужила, — вызывающе заговорила Жени, швыряя работу на стол доктору Годет.

— Пожалуйста, присаживайтесь, мисс Сареева, — преподаватель биологии опубликовала несколько известных работ, три серьезные книги, получила звание заслуженного профессора. Хотя ей требовалось в течение семестра вести только один или два курса для выпускников, она по своему выбору учила и младшекурсников.

— Я всегда была успевающей студенткой, — Жени продолжала стоять.

— Главным образом поэтому я и попросила вас зайти. Мне известна ваша академическая репутация, — бровь Жени поползла вверх. — Да, да. Вы необыкновенная студентка, даже в этих стенах. И я наслышана, как хорошо вы занимаетесь по другим предметам. Отчего же вы провалились на зачете?