Всюду третий лишний - Бен Хетч Страница 45

– Ты так и будешь спокойно размышлять о чем-то, но в один прекрасный день твое лицо станет твердым и ты скажешь, – произнес я.

– Об этом я никогда не говорил, – сказал Дэнни.

– Все знают Менжа. Но никто не знает Менжа, – сказал я. – Что только о нем не говорят; некоторые утверждают, что он был журналистом; другие называют его ленивым сукиным сыном, который не мог приготовить мясной соус без комков.

– Но никто не знает того и никто не спросит о том, о чем сам Менж никогда не заговорит, – объявил Дэнни.

– И одно из этих табу – мясной соус.

– Дэнни, у тебя все в порядке? – спросил я перед тем, как мы вышли на улицу. – С работой у тебя порядок, и содержание хорошее… ты уже не расстраиваешься из-за Венди?… Помнишь, ты начал рассказывать мне тогда… Об этом христадельфианизме.

– Я в порядке, – ответил Дэнни, давая понять, что разговор на эту тему закончен. Он не хотел идти домой, поэтому мы, распрощавшись с Энди и Лорой, пошли прогуляться. Прогулка наша закончилась тем, что мы легли на траву на берегу канала Гранд Юнион, который, извиваясь по-змеиному, течет от Эйлсбери до Лондона, заворачивая на пути и в Астон-Клинтон. Я лежал на спине и смотрел на звезды. Дэнни примостился рядом, положив под голову куртку. Вдруг мы услышали грохот, похожий на раскат грома. Я предположил, что это, может быть, баржа проскрежетала бортом об обшивку набережной канала, но Дэнни сел и прислушался.

– Я серьезно, – продолжал я. – Ты вел себя немного странно. Я понимаю, ты просто заводил нас, но временами мне становилось тревожно.

Дэнни снова лег, но тут вновь раздался раскатистый грохот; Дэнни встревоженно вскочил.

– Господи, это же гром, – произнес он.

– Так это же конец света, – сказал я. – Ты, я полагаю, вот-вот унесешься на облаке в новый затраханный эдем.

Дэнни рассмеялся.

– Ты знаешь, я ведь места себе не находил в Германии, – сказал я, а Дэнни опять рассмеялся.

Начал накрапывать дождь, и мы, обняв друг друга за плечи, направились к дому.

Дэнни никогда не отличался особой сознательностью и тактом по отношению к близким, и известить их о том, что он либо опаздывает, либо благополучно добрался, либо о чем-то еще, было не в его правилах, а поэтому никто и не встревожился, когда на следующий день он не дал о себе знать. Он выехал на следующий после Рождества день за два часа до того, как Люси поехала в Бирмингем повидаться с родителями. Я помог Дэнни погрузить подарки в багажник, и в семь часов утра все вышли, чтобы проститься с ним, проводить глазами его машину и помахать ему рукой, пока его «БВМ» шла по проезду, ведущему к шоссе. Это тоже была семейная традиция – махать рукой, пока машина идет по проезду. Дэнни показался мне взволнованным и возбужденным, когда он прощался с каждым по отдельности. Со времени ухода матери отец не проявлял таких сильных чувств при посторонних, как при этом расставании, отчасти, может быть, потому, подумал я, что до этого момента Джейн не намеревалась съезжаться с ним, однако я помню, как Дэнни, не обращая внимания на показную суету отца, крепко обнял его и долго держал в объятиях уже после того, как отец разжал свои. Он поцеловал Софи в губы, чего не делал много лет. Он перебросился несколькими словами с детьми, с которыми был очень ласковым и добрым, но как-то по-особому, что всегда настораживало их. Он очень искренне попросил Люси заботиться обо мне. После того, как мы обнялись, он посмотрел на меня необычно долгим взглядом, отчего на его глазах выступили слезы, а от этого и на моих тоже.

– Будь начеку, Кит-кат, – были его последние слова, обращенные ко мне; он вспомнил мое прозвище, придуманное им в далеком прошлом, когда мы оба были малыми детьми.

– Ты тоже будь начеку, – ответил я. Тогда мне и в голову не могло придти, что это был мой последний разговор с братом.

Первый день после Рождества, который называют днем вручения подарков, имел свою особую важность и значимость. Именно в этот день Софи решила сообщить нам о том, что она беременна и ожидает четвертого ребенка. Папа открыл бутылку шампанского, и мы стали отмечать это событие, когда раздался стук в дверь. Папа недавно стал работать по совместительству судьей в мировом суде Эйлсбери. Наверное, им нужен ордер, подумал я, увидев в дверях полицейского. Такое часто случалось во время уикендов. Глядя через окно, я заметил, что полицейский как-то неловко топчется на пороге. Проезд, ведущий от нашего дома к шоссе, достаточно длинный и к тому же узкий, поэтому, чтобы проехать от нашего дома обратно на шоссе, нужно двигаться задним ходом, поскольку возле дома недостаточно места для разворота, но полисмен каким-то образом умудрился почти наполовину развернуть свою патрульную машину перед нашими автомобилями, видимо, для того, чтобы поскорее заехать. Это также показалось мне странным. Недовольно ворча, папа пошел к двери, а я остался стоять в проеме между гостиной и столовой со стаканом шампанского в руке.

– Мистер Ферли?

– Да, – ответил папа.

– Я очень извиняюсь, но вынужден спросить, есть ли у вас сын по имени Дэниел Ферли, проживающий в городе Херфорде в Германии, по Залцфулер штрассе, 2345 в квартире 56?

– Да, – не совсем уверенно ответил папа.

– У меня для вас плохие новости, – произнес полицейский и снял с головы шлем.