Тайная жизнь пчел - Сью Монк Кид Страница 45

Как только бутылка вылетела из его руки, я зажмурилась. Когда я вновь открыла глаза, весь тротуар был в стеклянных осколках. Мужчина бросил черенок от лопаты и держался за свой нос. Кровь сочилась у него сквозь пальцы.

Он обернулся к остальным мужчинам.

— Этот черномазый разбил мне нос, — сказал он, и в его голосе звучало больше удивления, чем чего-то еще. Он озадаченно огляделся и побежал к ближайшему магазину, оставляя за собой кровавую дорожку.

Зак с другими ребятами стояли маленькой кучкой, словно бы приросли к земле, а тем временем оставшиеся мужчины подошли к ним, образовав полукруг и прижав их к грузовику.

— Кто из вас бросил бутылку? — спросил один из них.

Ребята не издавали ни звука.

— Стадо трусливых скотов, — процедил другой. Он поднял с земли черенок от лопаты и принялся помахивать им в воздухе. — Просто скажите, кто из вас это сделал, и остальные трое могут идти.

Молчание.

Люди уже выходили из магазинов, собираясь группками. Я смотрела Заку в затылок. У меня было ощущение, что в моем сердце есть маленькая полочка и я стою на ней, выглядывая как можно дальше, стараясь увидеть, что будет делать Зак. Я знала, что стукачи — самые низкие среди людей, но мне хотелось, чтобы он ткнул пальцем в того парня и сказал: Вот этот. Это сделал он. Тогда бы он смог залезть обратно в грузовик и мы были бы спасены.

Давай же, Зак.

Он повернул голову и поглядел на меня краешком глаза. Затем он чуть-чуть пожал плечом, и я поняла, что все уже решено. Он ни за что не откроет рта. Он пытался сказать мне: Прости, но это мои друзья.

Он предпочел стоять там и быть одним из них.

* * *

Я смотрела, как полицейский посадил Зака и трех других ребят в свою машину. Отъезжая, он включил сирену и проблесковый фонарь, в чем, на мой взгляд, не было необходимости, но он, наверное, просто не хотел разочаровывать публику на тротуаре.

Я сидела в грузовике, словно бы застыв, и мир вокруг меня тоже застыл. Толпа рассосалась, и все машины одна за другой разъехались из центра по домам. Люди закрыли свои магазинчики. Я смотрела в лобовое стекло, как смотрят на настроечную таблицу, что каждую полночь появляется на телеэкране.

Когда первое потрясение прошло, я попыталась сообразить, что мне делать, как добраться домой. Зак забрал ключи, а иначе бы я попыталась вести сама, хоть я и не могла отличить коробку передач от тормозов. Все лавки уже позакрывались, так что позвонить было неоткуда, а когда я заметила невдалеке телефон-автомат, то поняла, что у меня все равно нет ни цента. Тогда я вылезла из грузовика и пошла пешком.

Когда, полчаса спустя, я добралась до розового дома, то увидела Августу, Июну, Розалин, Нейла и Клейтона Форреста, сгрудившихся в тени под гортензиями. Журчание их голосов текло ко мне сквозь свет увядающего дня. Я расслышала имя Зака. Я расслышала, как мистер Форрест произнес слово «тюрьма». Зак, наверное, позвонил ему, воспользовавшись своим правом на один звонок, и тот примчался сюда с новостями.

Нейл стоял рядом с Июной, из чего я заключила, что они не были вполне серьезны, швыряя друг в друга фразы типа: «эгоистичная сука» и «можешь не возвращаться!». Незамеченная, я приближалась к ним. Где-то жгли траву. В воздухе стоял едкий запах, и над моей головой пролетали кусочки сажи.

Подойдя к ним, я сказала:

— Августа?

Она притянула меня к себе.

— Хвала Всевышнему. Ты вернулась. Я уже собралась было тебя искать.

Пока мы шли к дому, я рассказала им о том, что произошло. Августа придерживала меня за талию, словно боялась, что я снова грохнусь в обморок, хотя на самом деле я чувствовала себя на редкость собранной. Я осознавала голубизну теней, их зловещие очертания на стене дома, похожие то на крокодила, то на гризли, запах алка-зельцера, витающий над головой Клейтона Форреста, седину в его волосах, тревогу, обвившуюся вокруг наших ног. Она едва позволяла нам идти.

Мы все сели на стулья вокруг кухонного стола, кроме Розалин, которая разлила чай по чашкам и поставила на стол тарелку сэндвичей с сыром — как будто кто-то мог есть. Волосы Розалин были уложены идеальными грядками — наверняка это Мая постаралась после ужина.

— Ну а как насчет залога? — спросила Августа. Клейтон прочистил горло.

— Судьи Монро нет в городе — у него отпуск, так что до среды, похоже, никого не выпустят.

Нейл поднялся и подошел к окну. Его волосы были выстрижены на затылке идеальным квадратом. Я пыталась сконцентрироваться на этом, чтобы не потерять самообладания. Среда будет только через пять дней. Пять дней.

— Но он в порядке? — спросила Июна. — Он не пострадал?

— Они позволили нам повидаться лишь одну минуту, — сказал Клейтон. — Но, похоже, он был в порядке.

Снаружи на нас надвигалось ночное небо. Я осознавала и это, осознавала и то, каким тоном Клейтон сказал «похоже, он был в порядке», словно бы все мы прекрасно понимали, что Зак не в порядке, а просто притворяется.

Августа пальцами разгладила себе лоб. Я увидела на ее глазах блестящую пленочку — зарождающиеся слезы. Но внутри ее глаз я видела пламя. Это был настоящий очаг, и возле него можно было согреться или приготовить на нем что-нибудь, чтобы заполнить свою внутреннюю опустошенность. Я чувствовала, что все мы брошены на произвол судьбы и все, что у нас оставалось, — это влажное пламя Августовых глаз. И этого было достаточно.

Розалин посмотрела на меня, и я прочла ее мысли: Хоть ты и помогла мне смыться из тюрьмы, даже не пытайся удумать что-нибудь подобное насчет Зака. Я поняла, как становятся преступниками-рецидивистами. Первое преступление — самое трудное. А после ты уже думаешь: Ну еще раз. Еще несколько лет в тюряге. Большое дело.

— И что вы намерены делать? — спросила Розалин, нависая над Клейтоном, глядя на него сверху вниз. Ее груди покоились на животе, а кулаки были воткнуты в бедра. Она выглядела так.

словно хотела, чтобы каждый из нас набил свой рот табаком и отправился прямиком в тибуронскую тюрьму плевать людям на ботинки.

В Розалин тоже горел огонь. Не огонь очага, как в Августе, но пламя, которое при необходимости испепелит ваш дом, чтобы уничтожить царящий в нем беспорядок. Розалин напомнила мне статую Нашей Леди в гостиной, и я подумала: Если Августа — красное сердце на груди Марии, то Розалин — ее кулак.

— Я сделаю все, что смогу, чтобы его вытащить, — сказал Клейтон, — но боюсь, что ему придется там немного побыть.

Я сунула руку в карман и нащупала там картинку Черной Марии, вспомнив, что я собиралась сегодня рассказать Августе о своей маме. Но как я могла сделать это теперь, когда такое случилось с Заком? Придется подождать, так что я снова окажусь в том коматозном состоянии, в каком пребывала до этого.

— Я не считаю, что Мае необходимо об этом знать, — сказала Июна. — Это ее прикончит. Вы знаете, как она любит этого мальчика.