Голливудская трилогия. В 3 книгах. Книга 2. Охотники за удачей - Гарольд Роббинс Страница 45

За четыре недели картина была закончена. Невада понимал, что происходит, но не сказал ни слова. Через две недели мы провели предварительный просмотр в небольшом кинотеатре.

Я приехал с опозданием. Наш агент по рекламе извинился за то, что место осталось только с краю. Зал был набит. Пришли все работники студии, начиная с Нормана, и все ждали, когда я наконец усядусь среди каких-то юнцов и стал смотреть на экран. Свет погас.

Мое имя выглядело как-то странно:

«ДЖОНАС КОРД ПРЕДСТАВЛЯЕТ»

Прошло пять минут фильма. Я огляделся: юнцы зачарованно смотрели на экран, открыв рты. Даже дыхания не было слышно. Сидевший рядом со мной парнишка положил руку своей девушки себе на колени. Когда Рина увлекла Неваду на кровать, он заерзал и прошептал:

— Боже!

Я потянулся за сигаретой и улыбнулся. Мне не нужно было других уверений в том, что картина получилась кассовая. Когда после окончания фильма я спустился в фойе, Невада стоял в углу и раздавал паренькам автографы. Я поискал глазами Рину. Она стояла в другом конце фойе в окружении репортеров. Норман стоял рядом с ней, как гордый отец.

Я подошел к Дэну, которого окружали какие-то люди.

— Ты был прав, Джонас! — торжествующе воскликнул он. — Все от нее обалдели. Мы получим не меньше десяти миллионов.

Когда мы подошли к моей машине, я сказал ему:

— Как все закончится, привезешь Рину ко мне в отель.

— А если она не захочет?

— Поедет! — мрачно заявил я. — Просто скажи, что пришло время платить долги.

Был уже час ночи, и я ополовинил бутылку бурбона, когда в дверь постучали.

Рина прошла в комнату и холодно спросила:

— Ну?

Я указал в сторону спальни. Она секунду смотрела на меня, потом пожала плечами и хладнокровно направилась в спальню, небрежно бросив через плечо:

— Я сказала Неваде, что еду сюда.

Схватив ее за плечо, я резко повернул к себе.

— Какого черта ты это сделала?

Ее взгляд оставался спокойным.

— Мы с Невадой собираемся пожениться. Я сказала, что сама хочу сообщить тебе об этом.

Я не поверил своим ушам.

— Нет! — хрипло крикнул я. — Ты не можешь. Я тебе не позволю. Он — старик, с ним все кончено. Когда картина выйдет на экран, ты станешь звездой первой величины.

— Знаю.

— Знаешь? Тогда зачем? Он тебе не нужен. Тебе никто не нужен.

— Потому что он помог мне, когда мне нужна была помощь. Теперь моя очередь. Я ему нужна.

— Ты ему нужна? Почему? Потому что он был слишком горд, чтобы унижаться?

— Это неправда, и ты это знаешь!

— Это же я придумал сделать из тебя звезду!

— Я об этом не просила! — гневно сказала Рина. — Я этого даже не хотела. Не думай, будто я не видела, что ты делаешь. Ты урезал его роль, превращая меня в монумент твоего эгоизма, и при этом губил его карьеру!

— Что-то я не заметил, чтобы ты сопротивлялась. Мы оба понимаем, что его карьера заканчивается. В одной из студий уже появился новый ковбой, поющий. У него в руках гитара вместо кольта.

— И все-то ты знаешь! — Она яростно хлестнула меня по лицу. Щеку словно обожгло. — Именно поэтому я нужна ему как никогда!

Я в бешенстве встряхнул ее.

— А как насчет меня? Думаешь, зачем я ввязался в это дело? Не ради Невады! Ради тебя! Ты не подумала о том, что я ринулся сюда сломя голову, потому что мне нужна была ты?

Она гневно смотрела мне в глаза.

— Тебе никогда никто не будет нужен, Джонас. Иначе ты не оставил бы жену одну. Если б у тебя были хоть какие-то человеческие чувства — хотя бы жалость, — ты съездил бы к ней или вызвал бы ее сюда.

— Оставь мою жену в покое!

Она попыталась отстраниться — и ее платье разорвалось до пояса. Я ошеломленно уставился на ее вздымающиеся груди и почувствовал, как меня охватывает жар.

— Рина! — Я прижался к ее губам. — Ну пожалуйста, Рина!

Она еще секунду пыталась вырваться, а потом вдруг обняла за шею и прижалась ко мне всем телом. И в этот момент позади меня распахнулась дверь.

— Вон отсюда! — прохрипел я, не поворачиваясь.

— На этот раз — нет, Джонас!

Я втолкнул Рину в спальню и медленно обернулся. Передо мной стояли мой тесть и еще какой-то мужчина. За их спинами стояла Моника. Живот у нее был огромный.

В голосе Амоса Уинтропа звучало злорадство.

— Ты не дал мне десять тысяч, чтобы я отправил ее отсюда. — Он негромко засмеялся. — И сколько тебе придется потратить, чтобы теперь от нее избавиться?