Экипаж машины боевой - Виталий Кривенко Страница 45

Я проснулся, вот черт, даже не заметил, как уснул. В этот раз мне ничего не снилось, просто провалился в пустоту и очнулся, как из бессознательного состояния. Оглядевшись вокруг, я заметил, что пацаны тоже спят. Урал с Сапогом спали облокотившись друг на друга, Сапог к тому же спал, обняв пластмассовую флягу с водой. Наверное, баба снится Сапогу, подумал я. Хасан лежал на противоположном сидении, положив под голову вещмешок, он дрых без задних ног. Один Туркмен не спал, так как был за рулем. В БТРе стояла духотень жуткая, как в духовке, слюна во рту превратилась в густой кисель и выплюнуть ее не представлялось возможным. Я вытащил из рук Сапога флягу и, отвинтив пробку, глотнул из нее, вода была почти горячая, да еще напичканная хлоркой, меня аж передернуло: сука Сапог нахерачил в воду хлористых таблеток, лучше б он нассал туда, и то не так противно было б. Набрав еще раз в рот воды из фляги, я прополоскал горло и, открыв командирский люк, выплюнул воду. Пыль от идущей колонны стояла столбом, и я нырнул обратно в люк, захлопнув крышку. Умостившись на командирском сиденье, я посмотрел на Туркмена.

– Ну что, выспался? – спросил он.

– Да вроде выспался немного. Туркмен, где мы?

– Да не знаю, еду вот за колонной.

Я глянул на часы, они показывали двадцать минут двенадцатого.

– Стояли где-нибудь? – опять спросил я Туркмена.

– Нет, часа четыре уже катим по пыли.

– Кишлаки по дороге были?

– Карезак вроде проехали полчаса назад, но мы его стороной обошли. Там по рации голос Америки трепал про то, как мы по Ирану прокатились.

– Да ну на х-й! – удивился я.

– Да, серьезно, базарят, что наш полк нарушил границу Ирана и обстрелял кишлак в районе города Ездан.

– Откуда они узнали, суки?

– Враг не дремлет, хули ты думал.

– И что теперь?

– Да ни чего, пошли они на х-й. Кто что докажет, не были мы там, не были и все. Командир ротного вызывал, но ротный хрен признается, ты же его знаешь. Но командир ерунда, замполит там больше всех разоряется. Но и это херня, тут ротный подсел на нашу волну, я ох-.ел ваще.

– Надо поменять волну.

– Да хрен с ним, ротный что – ваще долбай? Он все прекрасно знает, лишь бы замполит не вычислил эту канитель.

– Да и пусть вычисляет, он один хрен не врубится в наши базары.

– А если врубится, то у него крыша съедет сразу, – сделал заключение Туркмен, потом добавил:

– Да, и еще, тот караван, который мы под утро отпустили, он не дошел обратно, его на заре разбомбили вертушки прям на перевале, а я еще удивился, как это командир отпустил их, теперь мне все понятно.

В отсеке что-то загремело, и послышались маты, это проснулся Хасан. Мы с Туркменом обернулись, Хасан отплевывался и материл Сапога.

– Наверно воды из фляги хапнул, – сказал я Туркмену.

– Ну и что?

– Там хлорки полно, Сапог наверно закинул пять таблеток, как положено, я тоже ее пил, параша жуткая.

К нам подлез Хасан, рожа его была сонная и помятая.

– Сапог падла, воду запоганил – сука, – пробубнил Хасан.

– Ниче, не сдохнешь, я тоже выпил, живой пока.

– Ну че, может косяк забьем, а? – предложил Хасан.

– Ты как всегда в своем репертуаре. Морду сначала продери и жопу намыль, замполит узнал, что мы в Иран заехали, так что готовься, – сказал я Хасану.

– Ни пиз-и.

– Вот не верит, Туркмен скажи ему.

– Да, да, голос Америки уже объявил в эфир, – подтвердил Туркмен.

Рядом с нами появился Урал, он тоже был заспанный, глаза его, и без того узкие, стали еще уже.

– Дайте воды, наверх лезть неохота, – промямлил Урал, еле ворочая языком.

– Сапог спит? – спросил я Урала.

– Да спит, калымит так, что хрен разбудишь. Да дайте же воды!

– Там фляга валяется, где-то возле движков, иди попей пока она холодная, недавно из родника набрали, – предложил ему Хасан и, достав чарс, стал забивать косяк.

Урал пополз к движкам искать флягу, примерно через минуту из отсека донеслись маты.

– Ну вот и Татарин воду попробовал, теперь, Туркмен, твоя очередь, – сказал я.

– Нет не угадали, у меня вот фляга с нормальной водой, – Туркмен достал из под сидения флягу и, повертев этой флягой у нас перед глазами, засунул ее обратно.

– Че за х-.ня? – карабкаясь к нам воскликнул Урал.

– Это вода такая, с хлоркой называется, – ответил я.

– Чья это фляга. Черт возьми? – опять спросил Урал.

– Сапога, чья же еще.

– А-а, ну тогда ясно.

– Туркмен ты будешь чарс? – спросил Хасан, прикурив косяк.

– Давай, немного хапну.

Туркмен сделал несколько затяжек и протянул сигарету обратно.

– Да кури, я два забил, – отмахнулся Хасан и взорвал второй косяк.

– Вот черт, опять обкуримся как суки, – сказал я, беря косяк у Туркмена.

Мы вчетвером выкурили два косяка и прибалдели капитально, я провел рукой по голове, там ничего не было, блин, всегда так, как обкуришься, так кажется, что на голове шапка надета. Я посмотрел на пацанов: Туркмен с невозмутимым видом крутил баранку, Хасан сидел и скалился во весь рот, Урал с довольной «миной» лупал глазами. Я смотрел на них и думал, как мы стали близки друг другу за время службы, и как хорошо, что мы вместе, едем вот так в БТРе по этой проклятой афганской земле, обдолбленые, в насквозь пропотевшем ХБ, с потрескавшимися от ветра и палящего солнца лицами, небритые и немытые, но живые. Жаль, что нет с нами Качка, но Качок хоть живой, пусть ранен, но живой, а вот Пипка уже нет, и никогда мы больше с ним не встретимся, разве, что на том свете. Пипок был не в нашем экипаже, и поэтому мне казалось, что Пипок живой и катит в своей БМПшке где-то рядом, а то, что его убили, это просто страшный сон. Как хотелось верить, что это был всего лишь сон.