Чужой - Алексей Анатольев Страница 44

– Are you sure?

– I am always sure! – слышит она в ответ.

Светленькая гречанка смотрит на не очень чистые пятки Саши и негромко хихикает. Брюки надо чуть-чуть укоротить, остальное как раз. Саша выходит из примерочной и видит жену: Мэгги вытирает пот и говорит, что ей чуть-чуть распустят платье в талии, а туфли уже упакованы. Им приносят еду. Что это, интересуется Саша и слышит ответ от Мэгги:

– Называется это блюдо брускетта, и я думаю, что слово это итальянское, но тоже вкусно. А вот и кофе!

Откуда-то выплывает босая Илона:

– Я буду потрясающей! Все упадут! Мне не надо ничего переделывать. Я оплачиваю, и мы с Рузанной возвращаемся. Пока.

– Очень рада была познакомиться, до встречи в ресторане, – говорит Рузанна.

Менее чем через час брюки и платье готовы. Всё упаковывают в пакеты, где ещё и плечики для одежды, вещи складывают на заднее сиденье машины такси, Саша расплачивается. Толстяк и обе его подчинённые помогают сесть в машину и прощаются с клиентами. Саша и Мэгги забирают сына и быстро доезжают до дома. Лёша устал и хочет поспать.

В назначенное время Саша и Мэгги подъезжают к вывеске «Οψοποιων Μαγγανειαι»» и к ним выходит Илона в сопровождении роскошного высокого грека с бородкой, тоже в светлом смокинге и с ярчайшим галстуком-бабочкой бронзового цвета, а платочек в нагрудном карманчике цвета золота. Рядом с ними появляется другой грек ростом чуть пониже и без бороды, он в голубом смокинге и ярко-бирюзовой бабочке с таким же платочком. Высокий – понятное дело, тот самый альфа-самец Панайотис, второй – Георгос. В холле к ним присоединяется Рузанна с сигарой и в длинном светло-голубом платье. Супруги, таким образом, в общей цветовой гамме. Рукопожатия и поцелуи. Все идут к столу.

Взаимное прощупывание взглядов и понимания окружающего мира, предпочтений и антипатий, фобий и страстных увлечений. Все они принадлежат к нормальной сексуальной ориентации, все, следовательно, убеждённые гомофобы и противники межрасовых отношений, все православные, а прочее при общих базовых ценностях становится несущественным, и остаётся выяснить лишь вкусовые предпочтения. Так думает Илона и, судя по его поведению, так же думает Панайотис. Следуют один за другим тосты. Илона бойко лопочет по-английски, а вот у Рузанны с английским явно неважно. Английский Панайотиса тоже слабоват, и Саше заметно, что Панайотис многое сказанное Илоной совсем не понимает. Легче всех приходится гражданке США и чистокровной гречанке Мэгги, которая свободно переключается с одного языка на другой, а ещё не забывает обращаться к мужу по-русски.

Основательно опьяневшие супруги Георгос и Рузанна дымят сигарами и что-то втолковывают Илоне, которая мучается от того, что не курит, так как Панайотису это не нравится, и не пьёт, потому что нехорошо напиваться при первой встрече с потенциальным женихом. Саша ощущает неудобство в ступнях ног, потому что отвык от носков и закрытой обуви. Уже поддатая Мэгги сосёт здоровенную сигару. Все при деле.

Но вдруг все слышат какой-то шум и крики на улице. Кто-то (или что-то тяжёлое) падает. Раздаётся звук разбитого стекла. Вбегает полицейский и тут же падает от выстрела, под ним стремительно увеличивается лужа крови. Мэгги шепчет Саше: «Смываемся!». «Вот влипли!» – успевает подумать Саша. И тут Мэгги дёргает Сашу и показывает: «Ныряй под стол!». Он успевает заметить человека в чёрной маске и… с автоматом? Или с винтовкой? А может, с пистолетом? Не успел рассмотреть! От автоматной очереди под столом прячутся Панайотис и Илона, оба в лужах крови. Напавшие скрываются.

Со служебного хода в зал вбегают шестеро полицейских и оцепляют стол. Появляются санитары с носилками, поднимают и укладывают Илону и Панайотиса. Саша и Мэгги, Георгос и Рузанна встают, пытаясь привести себя в порядок. Рузанна порвала платье на спине, зацепившись за что-то, она громко всхлипывает. Георгос утешает жену, оба закуривают. Саша и Мэгги осматривают друг друга: оба целы, почти не испачкались, почти ничего не порвали. Георгос что-то говорит Мэгги по-гречески, она переводит: у Панайотиса были какие-то проблемы, о которых он никому не рассказывал. Мэгги спрашивает по-гречески санитара, выясняющего происхождение крови на рубашке Георгоса, и потом объясняет Саше, что Панайотис уже мёртв и испачкал своей кровью Георгоса и Илону, а вот у Илоны сломана рука. Саша подзывает метрдотеля, и они вместе пытаются скалькулировать сумму ущерба, после чего Саша безоговорочно уплачивает названную сумму, чем метрдотель явно удивлён и становится крайне любезным с Сашей. Саша и растрёпанная Мэгги идут к такси, вызванному метрдотелем, и таксист спрашивает, видимо, куда ехать. Мэгги крупно пишет на рекламном буклете отеля ΜΕΤΑΜΟΡΦΩΣΗ. Таксист понимающе кивает головой. Оба садятся, но сначала заезжают в дом Илоны и забирают сонного сына, после чего едут к себе.

Супруги тщательно осматривают ещё раз себя и одежду. Оба не ранены, остальное мелочи. Раздеваются и остаются в пляжных нарядах. Мэгги начинает обзванивать полицию, потом экстренные службы и выясняет, куда отвезли Илону. В отделении экстренной хирургии больницы при медицинском факультете Университета имени Аристотеля Мэгги узнаёт, что Илоне наложили гипс на сломанную правую руку. Попутно выяснилось наличие ещё одной проблемы: Илона стала сильно заикаться и почти не может говорить, но врачи надеются, что это пройдёт. Мэгги записывает телефон для справок о состоянии здоровья пациентов. Уже очень поздно, супруги поочерёдно принимают душ, Саша осторожно раздевает недовольно мычащего сына, целует и укладывает его. Мэгги спрашивает:

– Не принять ли нам снотворное?

– Постараемся обойтись без него! – отвечает Саша. Оба вскоре засыпают. Но в середине ночи, как будто по команде, Саша и Мэгги просыпаются, босая Мэгги долго бродит по дому и говорит мужу, что Бог по-прежнему благосклонен к ним.