Рыбари и Виноградари - Михаил Харит Страница 43

Потом ещё несколько торопливых строк прозой: «Вся информация о тебе стёрта. Поменяй работу. И живи… Везунчик».

Внизу стояла подпись: «Дед, ученик твоего Деда».

На следующий день Максим уволился. Ветер перемен сметал прошлое в кучу, которую быстро убирали метлой новые, молодые коммерсанты. Он занялся бизнесом. Учитывая благоприобретённые способности, побеждать в финансовых боях было несложно. Прилично заработав, закрыл свои фирмы, купил шикарный особняк на Рублёвке и уехал путешествовать в качестве корреспондента популярного журнала.

Связь с прежними событиями таяла, и через несколько лет Максиму стало казаться, что вселенная поглощена своими делами, спецслужбы забыли о нём, а мир совсем не плох, лишь слегка скучноват.

Жизнь похожа на паутину. Находящемуся внутри кажется, что вокруг хаотичная путаница нитей судьбы, которые оплетают самым произвольным образом. И только со стороны видно, что эта хаотичность имеет строгий узор, созданный по замыслу того, кто притаился в углу, и с интересом наблюдает за нашими движениями в липкой трясине, совершаемыми в соответствии с полной свободой выбора.

Прошлое не исчезает, а зачастую, как паук, таится и терпеливо ждёт своего момента.

Летним утром 2005 года Максим оказался в аэропорту острова Миконос, откуда собирался лететь на Санторини. И далее, куда душа потянет. Статья о греческих курортах — отличный повод для путешествий.

Пять дней на Миконосе прошли в поисках интенсивной ночной жизни, которую обещали туристам все путеводители. Утверждалось, что остров — настоящий сумасшедший дом, где толпами бродят техасские миллионеры, магараджи, новорусские олигархи, итальянские и французские плейбои, знаменитые артисты, известные кутюрье, топ-модели, политические деятели, звёзды эстрады… Уф-ф-ф… Редактор журнала, где Максим работал, осилил этот список до конца. Затем потребовал красочного репортажа.

Описать великолепную ночную жизнь трудно, если она отсутствует.

Максим обошёл все бары, пляжи и дискотеки. Ничего интересного обнаружить не удалось. Вместе с ним по тому же маршруту бродили толпы страждущих, пытавшихся найти нечто экстраординарное. Возможно, это движение в итоге и создавало большую тусовку, о которой рассказывали путеводители.

Единственное, что Максиму понравилось, — пеликаны, которые опекали тот или иной рыбный ресторан. Группами они собирались к открытию кухни и ломились в дверь. Получив еду, покидали пост до следующего вечера.

Люди у стойки регистрации в аэропорту были похожи на возбуждённых пеликанов, которым рыбы не досталось. Толпа напирала, возмущалась, требовала. Мужчины грозно щёлкали челюстями. Всё потому, что полёт на остров Санторини по техническим причинам откладывался на неопределённый срок. Маленький самолётик, курсирующий между островами, летал раз в неделю: получалось, что следующего рейса следует ожидать лишь через семь дней.

Сотрудница, принесённая в жертву авиакомпанией, принимала на себя волну народного гнева и механически повторяла одну и ту же дежурную фразу:

— Попробуйте взять билет на паром.

Взвинченная толпа ярилась. Слышались выкрики:

— Она издевается. Сегодня штормит. Уболтает вусмерть.

Максима укачивало даже в колыбели. Возникло неприятное ощущение, что с удачей что-то случилось. Вдруг она заблудилась и сейчас выспрашивает дорогу у редких прохожих, которые недобро глядят, прикидывая, как присвоить чужое добро? Перспектива остаться здесь ещё на неделю не радовала. Скучно.

Внезапно он почувствовал в происходящем какую-то замаскированную целесообразность. Вдруг всё к лучшему? Ведь удача всегда исправно приходила в нужный момент. Наверняка и сейчас события стоят наготове, ожидая лишь выстрела из стартового пистолета.

Он не слишком удивился, когда появился незнакомый мужчина:

— Доброе утро. Вы Максим Михайлов?

Несмотря на уличную жару, незнакомец был одет в тёмный костюм со светлой рубашкой. Слишком аккуратный, слишком белая рубашка, чересчур невыразительное лицо и пронзительно пустые глаза. В каждом выверенном движении читалась безукоризненная вежливость и некая отстранённость от происходящего. Обычно так выглядят шофёры или охранники, облик которых передаёт легко прочитываемый сигнал: «Я есть посланник Сильнейшего, идущего за мной».

— Здравствуйте, — осторожно ответил Максим, который не любил, когда незнакомые люди проявляли осведомлённость в его делах.

— Баронесса Селин Вальмонт приглашает вас на борт частного самолёта, который через час летит на Санторини, — благовествовал посланник.

— Чем заслужил такую честь? — искренне удивился Максим.

— Это вы спросите у неё. Я провожу вас.

В голову галдящей толпой полезли доводы, почему не следует идти. Хрупкое детское воспоминание в коротких штанишках и полосатой моряцкой маечке, теснимое взрослыми мыслями, громко и отчаянно вскрикнуло: «Мама предупреждала: не слушать чужих мужчин, особенно если в руке у них шоколадное мороженое». Другие рассудительно бубнили: «Разберут на органы. Похитят. Арестуют. Съедят…»

Максим оглядел незнакомца. Шоколадного мороженого не наблюдалось. Так что мамин завет не нарушался.

Блаженны алчущие и жаждущие приключений на свою голову… Тем более что везение — вещь нерациональная, не внимающая расчётливым доводам, имеющая свою логику, пусть даже сумасшедшую. Пытаться понять её бессмысленно. Остаётся поверить, что удача примчалась строго ко времени, топчется и ждёт ответа.

— Я иду за вами, — сказал Максим с беззаботной улыбкой, наверняка вызвав у приглашавшего убеждение, что перед ним идиот.

Формальности заняли несколько минут, и вскоре он оказался в опьяняюще роскошном салоне лайнера. Внутренняя отделка напоминала старинный английский кабинет. Панели из резного дуба, ковры на полу, картины на стенах. Сводчатый потолок в стиле позднего Средневековья был удачно вписан дизайнером в естественную форму корпуса.

В салоне стояли мягкие кожаные кресла. В одном из них сидела красивая женщина того типа, о котором говорят: «не имеет возраста». Ей могло быть и тридцать лет, и, с таким же успехом, пятьдесят. Безупречно правильные черты лица, ровная, слегка загорелая кожа, светлые, гладко уложенные волосы, косметики не видно, хотя наверняка есть. Костюм защитного цвета из мягкой ткани, похожей на замшу.

Баронесса внимательно смотрела на Максима, словно инвентаризируя его. Она сидела в полутени, что подчёркивало её красоту, убирая лишние детали и давая свободу воображению дорисовывать то, что ему нравилось. Охранник топтался рядом как влюблённый пёс, готовый завилять хвостиком от единственного приветливого взгляда.