Золотые века - Альберт Санчес Пиньоль Страница 43

— Как вы сказали, как вас зовут?

— Пьер Пьете.

— А меня зовут господин Шисон. Проходите, пожалуйста, — предложил он гостю, сделав царственный жест.

В квартире не было прихожей. Пьер вошел сразу в небольшую квадратную комнату, в центре которой стоял старый, слегка хромой стол. За ней он увидел короткий коридор с двумя дверями в конце: несомненно, за ними скрывались кухня и туалет. Напротив коридора была дверь в спальню. В бедных французских кварталах такие жилища встречались нередко. Однако некоторые детали говорили о благополучии предков хозяев квартиры, словно какая-то страшная катастрофа повергла в нищету обитателей этого домика в порту. Комнату украшали старомодные предметы в стиле рококо, которые в подобной атмосфере теряли свой блеск и казались немым укором бедности: картина в пышной раме и старинные часы, вполне возможно, подлинные. Одним словом, в квартире были собраны жалкие остатки прошлого. Пьер понял, что находится не в доме, а на тонущем корабле. Господин Шисон быстрыми шагами направился в спальню, успев на ходу прошептать: „Я сейчас“. Выйдя оттуда, он вернулся в гостиную твердой поступью.

— Взгляните. Столь образованный молодой человек, как вы, вне всякого сомнения, узнает эти печати. Посмотрите внимательно.

Пьеру пришлось немного вытянуть руку, чтобы лучше видеть текст. Он был написан витиеватым почерком и скреплен двумя красными печатями.

— Вы их узнаете? Вы их узнаете? — настаивал господин Шисон, надеясь, что за этим волшебным документом ему удастся скрыться от проницательного взгляда гостя.

— Нет.

— Не узнаете?

— Нет.

— Ну что вы, это же сертификат, выданный принцем Черногории. Он лично вручил его мне. Я имел честь быть приглашенным на его бракосочетание, понимаете?

Воцарилось молчание. Пьер посмотрел в окно столовой. Господин Шисон положил документ на стол и поднял правую руку.

— Я целых пять минут или даже дольше хранил тепло принца. Я хочу сказать, что он очень крепко пожал мне руку. С поистине королевской силой и от всего сердца.

— Можно я сяду? — спросил Пьер.

— Да, конечно.

Шисон указал ему на единственный стул, стоявший у стола, однако не поспешил подать его гостю. Пьер подвинул стул к окну и уселся, положив на колени ладони вытянутых рук.

— О да, то было прекрасное время, — разглагольствовал господин Шисон, устремив взгляд в пустоту, — прекрасное время. Но всем известно, что может случиться в семье. Родственники: сестры, братья — увы! Им следовало бы умереть от стыда. Стоит только дать им волю, стоит перестать следить за ними, как они нагло набрасываются на наследство. Сегодня ни доброе имя, ни кровное родство уже ничего не значат. Стоит тебе зазеваться, и все тебя бросают, как паршивую собаку.

Неожиданно Шисон приблизил свои губы к уху Пьера.

— Но вы не такой человек. Нет, вы не из таких. Я обладаю исключительной интуицией и вижу: вы — романтик. Любимая женщина покинула вас ради другого, и сейчас вы хотите увидеть, как корабль увозит ее от вас навсегда.

Снова наступило молчание. Пьер продолжал сидеть на стуле, а за ним стоял господин Шисон: он вытянулся по струнке и выпятил грудь, заложив руки за спину, и теперь созерцал горизонт.

— Мне вас искренне жаль, поверьте. И это не простые слова.

Пьер сказал, не поворачивая головы:

— На корабль садится не женщина, а мой брат.

Шисон поднял брови и присмотрелся к кораблю повнимательнее. Названия судна он не различал, но заметил множество жандармов, которые выстраивались вдоль трапа, ведущего на палубу.

— Он офицер и отправляется служить в колонии, не так ли?

Пьер несколько раз покачал головой справа налево.

— Нет. Он заключенный, и его отправляют в Гвиану. — Тут он закрыл рот шляпой и зарыдал. — О, бедный Жюль, несчастный Жюль! Мы никогда, никогда больше не встретимся. И мне придется удовольствоваться тем, что я увижу его из этого окна.

— Но что он такого сделал? — спросил Шисон машинально.

Произнеся эти слова, он прикусил себе язык, понимая дерзость своего поступка. Пьер очень медленно повернул голову, и на короткий миг Шисон по непонятной причине неожиданно почувствовал себя в опасности. Однако через мгновение во взгляде Пьера снова сквозила глубокая грусть.

— Вы на самом деле не знаете, кто такой Жюль Пьете?

Конечно, Шисон знал, о ком идет речь, газеты он читал. Жюля Пьете, человека-зверя, кровожадное чудовище, знали все. Суд вынес ему приговор за убийство пяти женщин, и он спасся от гильотины только благодаря влиянию своей семьи и милосердию президента республики. Господин Шисон счел это оскорбительным: мы живем в такую эпоху, когда преступники пользуются большей известностью, чем балканские принцы.

— Ну хорошо, не буду вам мешать, — сказал он и исчез в глубине коридора.

Через несколько минут он вернулся. Пьете, казалось, сумел взять себя в руки. Он приглаживал свои черные волосы рукой, слегка наклонив голову. В окно он больше не смотрел.

— Они уже поднялись на борт?

— Нет.

— Долго еще ждать?

— Не знаю.

— О, пожалуйста, не обижайтесь. Я вовсе не прогоняю вас, просто мне хотелось предложить вам разделить с нами трапезу. Моя жена уже готовит обед. Если вам будет угодно, вы можете к нам присоединиться.

— Вы женаты? — спросил Пьер безразличным тоном.

— Женат и счастлив. Вы в этом сомневались?

— Нет. Но я не видел здесь других стульев.

— Нам они не требуются. Моя жена всегда ест на кухне. Это скромная и немногословная женщина. А гостей, разумеется, у нас обычно не бывает.

В ответ Пьер посмотрел на него вызывающе, словно спрашивая хозяина дома: а что бы вы предприняли, если бы я сейчас согласился к вам присоединиться, ведь у вас есть только один-единственный стул? Но в эту самую минуту в столовой появилась госпожа Шисон. Она поздоровалась, пересекла комнату и скрылась в спальне, а потом снова прошла на кухню. Пьер следил за ней глазами, пока она не исчезла из виду. Несмотря на то, что женщина казалась стройной и хрупкой, он обратил внимание на ее прекрасную грудь. Черты лица госпожи Шисон отличались тонкостью, глаза были большими, а волосы цвета золотистой соломы были собраны в пучок на затылке.

— С Жюнет мне чрезвычайно повезло. Без нее я бы пропал.

— Она кажется совсем юной.

— Она и вправду очень молода.

Шисон взял со стола документ, намереваясь убрать его на место.

— Я до сих пор сохранил свою невинность.

Это неожиданное признание заставило Шисона замереть с вытянутой в воздухе рукой.

— Что вы сказали?

Пьер, прижимая к груди шляпу, устремил взор к геометрическим узорам на плитках пола. Не решаясь поднять глаза на собеседника, он прошептал: