Незамужняя жена - Нина Соломон Страница 42

Тут Грейс заметила рядом с камином сломанную прялку. Она никогда не видела ее прежде и подошла потрогать.

— Это новое, Долли? — спросила она.

— Ах нет, Грейс. Она тут все время стояла.

Теперь Грейс смотрела на очертания маленького бабушкиного тела под покрывалом и на голую палату, в которой царил строгий порядок.

— Скоро этот самолет сядет? — снова спросила Долли. Грейс задумалась, куда лежит путь бабушкиных мыслей — в Америку или обратно, в дом ее детства в Литве, который она всю жизнь пыталась воссоздать.

— Скоро, Долли, — сказала Грейс. — Даю слово.

В магазине пряжи было полно народу, и Грейс не сразу нашла Пенелопу. Наконец та появилась из кладовой в подвале, запыхавшаяся после подъема. Она несла полные руки пряжи. Сложив клубки на прилавок, она кивнула Грейс. Один из клубков свалился и закатился за корзину, как испуганная мышь. Грейс нагнулась, чтобы поднять его.

— Спасибо, — сказала Пенелопа, — вы ведь Грейс, правда?

— Да, — ответила Грейс. Другая покупательница, невысокая женщина в дубленке и черном берете, ожидала звонка. Грейс чувствовала, что попала в хорошую компанию. Жаль, что она раньше не обратила внимания на медитативную сторону вязания.

— Ну, как дела? Вы уже на крючке? — спросила Пенелопа, подмигнув. Она явно не в первый раз употребила этот каламбур и даже не сочла нужным рассмеяться. Грейс улыбнулась. Потом положила свой пакет с вязанием на прилавок.

— Я бы хотела купить еще пряжи.

— Вы уже закончили? — спросила Пенелопа, раскрывая глаза все шире по мере того, как Грейс вытягивала из пакета связанную ею бесконечную полосу. Грейс и сама удивилась ее размерам, которые, как опара, выросли вдвое с прошлого вечера.

— Начала и уже не могла остановиться, — ответила Грейс.

— Рисунок мне нравится. Каким пособием вы пользовались?

— Никаким, — честно призналась Грейс. — В процессе я как бы импровизировала.

К этому времени вокруг прилавка собралась небольшая группа покупателей, которые тянулись, чтобы проверить длину связанной Грейс полосы. Подошла и высокая женщина в длинном черном пальто, к которому всюду пристала кошачья шерсть.

— Интересный рисунок, — произнесла она с видом знатока, изучая плетение. — Но что вы хотите связать?

— Сама не знаю, — сказала Грейс. Мысль о том, что в конце концов все это завершится, не очень-то привлекала ее. Какая-то часть ее верила, что она может вязать до бесконечности.

— Это процесс, — авторитетно заявила Пенелопа.

— Симпатичные завитушки, — высказала свое мнение другая женщина. Грейс поблагодарила ее, хотя даже понятия не имела, о каких завитушках идет речь, и при любых других обстоятельствах справедливо оскорбилась бы. К прилавку подошел плотного сложения мужчина лет тридцати, не больше, с блестящими каштановыми волосами. Грейс обратила внимание, что он одет в ярко-синий свитер ручной вязки, заправленный в слишком тесные джинсы.

— Моя бабушка научила меня вязать крючком, когда мне было восемь, — сказал он Грейс, рассеянно на нее глядя. — Когда меня что-нибудь беспокоило, мы садились рядком, начинали вязать, и все как рукой снимало. И все это было задолго до того, как наука открыла уровни содержания серотонина. — Грейс оставалось только кивнуть. — Меня зовут Скотт, — сказал мужчина, протягивая руку. — Я организовал мужскую группу, которая называется «С вязанием — в будущее». Мы собираемся в подвале пресвитерианской церкви по четвергам вечером. В память о моей бабушке. — И он вздохнул. Грейс испугалась, что сейчас он расплачется. — Мне ее правда очень сильно недостает. — Грейс и в голову не приходило, что людей могут связать друг с другом несколько самых обычных петель.

— А у вас талант, — сказала Пенелопа. — Не знай я ничего, сказала бы, что вы вяжете с рождения. Я начала чинить платок, который вы принесли, но думаю, что вы справитесь и сами. Не бойтесь распускать уже связанное. Вы должны быть безжалостны к себе, иначе попусту потратите время. Если вы не возьметесь за него прямо сейчас, он прорвется в других местах, — объяснила она. Грейс почувствовала, как щеки ее заливает румянец. Как бы там ни было, но после того как она увидела Долли в ее голой палате, дыры казались ей предпочтительнее мысли о том, чтобы распустить связанное бабушкой.

— Если вы не против, мне бы хотелось, чтобы это сделали вы, — сказала Грейс. Потом подошла к корзине и вытащила клубок мягкой пряжи.

— Милая шерсть, если вы хотите связать покрывало, — сказала Пенелопа. Грейс понравилось, как это звучит. Это было менее путающим, чем вязка свитера или чего-нибудь в этом роде, чего-нибудь имеющего точно определенные размеры. Покрывало. Ни к чему не обязывает и очень уютно.

— Сколько пряжи на него уйдет? — спросила она.

— Это зависит от того, насколько большую вещь вы хотите связать. Одного мотка хватит примерно на десять квадратных дюймов.

— Ну, тогда мне, наверное, понадобится около двадцати, — решила Грейс.

— Дам-ка я вам немного соломы и посмотрим, что у вас получится, — рассмеявшись, сказала Пенелопа. Грейс на всякий случай улыбнулась, хотя ничего не поняла. — Ну знаете, вроде Страшилы, — добавила Пенелопа, подметив растерянное выражение на лице Грейс.

— Ах да, конечно, — сказала Грейс.

Пенелопа сложила пряжу в пакет.

— Кстати, я ищу кого-нибудь на неполный рабочий день. Может быть, это вас заинтересует.

— Мои дни все сплошь заняты, — ответила Грейс. — Можно я подумаю?

— Конечно. Сколько угодно.

Грейс поразил дух товарищества и взаимной поддержки, царивший в этом крохотном и явно не преуспевающем магазинчике. Она представила, как все сидят за длинным дубовым столом, сравнивая петли и давая друг другу советы на будущее. Если где-либо и вправду существовал «Клуб одиноких сердец», то не иначе как здесь.

Для обычного вечера середины недели книжный магазин «Химера» был не слишком переполнен публикой. Грейс прошла в заднюю комнату, приветствуя продавцов с новообретенной искренностью. Она словно видела это место впервые, любовно подмечая каждую характерную деталь магазина — от напоминавших гравюры Эшера стертых деревянных ступенек, которые вели к покоробленным книжным полкам, до запаха гвоздик праздничных букетов. Один из служащих принес рождественское буше, и Грейс решила, что не откажется от кусочка. Вытащив свои принадлежности, она разложила ручные дрели и металлические гладилки на длинном рабочем столе рядом с листами золоченой фольги размером в три квадратных дюйма, которые купила в художественном салоне Ли.

Освещение в комнате было скудноватое — света свисавшей с потолка старинной медной лампы из бильярдной едва хватало на то, чтобы читать. Однако тусклое освещение ни в коей мере не убавляло энтузиазма учеников Грейс, мастеривших из бумажного ледерина переплеты для своих фолиантов. Грейс принесла несколько фонарей «молния», способных добавить не только света, но и тепла, что было весьма кстати из-за сквозняка, которым тянуло от больших щелястых рам. Некоторые из ее учеников даже предпочитали тусклый свет, потому что, как они говорили, он возвращает их в стародавние времена, когда все было проще. Грейс не спорила. В потемках золотая фольга трепетала, как крылья бабочки. Немного сноровки и легкой позолоты — и Грейс казалось, что она сможет перехитрить Берта, создав бумажную копию его любимой репейницы.