Кукушонок - Ингрид Нолль Страница 41

Я немедленно позвонила туда, и мы с первых же слов нашли общий язык. Франсуаза даже сказала, что наслышана обо мне от Биргит, которая всегда отзывалась обо мне очень тепло. После нескольких фраз у меня уже сложилось ощущение, что по многим пунктам я могу выложить ей правду. Естественно, Франсуаза ничего не знала об исчезновении Биргит и об ужасном подозрении, на которое я намекнула. Она познакомилась со своей немецкой коллегой еще в пору их учебы, позднее они предприняли совместное путешествие в Шотландию и с тех пор никогда не прерывали отношений. Первым делом Франсуаза захотела знать, как чувствует себя маленький Виктор.

— Он очень хорошенький и здоров как огурчик. Мой друг называет его Медвежонком, потому что у него темная шерстка. Я пришлю тебе фото по мейлу, — сказала я и постепенно стала раскрывать свои карты. Не было ли у Биргит пассии во Франции, говорила ли она вообще что-нибудь о своем браке и личной жизни?

Франсуаза поняла, что ее помощь может иметь решающее значение. Ей ничего не известно о французском любовнике, который к тому же смахивал бы на медведя. Правда, какой-то немец сопровождал Биргит по дороге туда, но, судя по всему, это был просто хороший знакомый, которому случайно было с ней по пути на юг. Франсуазу, по крайней мере, с этим попутчиком не познакомили.

— Это мой бывший муж, мы с ним в разводе, — сказала я, и она ответила лишь коротким «вот как!».

О’кей, Гернот, подумала я, судя по всему, ты и впрямь недолго пробыл в Драгиньяне и давно уже вышел в тираж. По крайней мере, ты врал мне не по всем пунктам.

— Почему мы, собственно, никогда не встречались? — спросила я. — Раньше мы несколько раз проводили отпуск в Провансе вместе с Биргит и Штеффеном.

— Очень просто, мы-то на летние каникулы, как правило, уезжаем в Бретань.

Тут Франсуаза немного замялась — судя по всему, она не знала, можно ли доверить мне одну очень личную тайну ее немецкой подруги.

— Биргит как раз предстояло принять одно очень тяжелое решение, — сказала она с некоторым колебанием. — Незадолго до поездки она сделала тест на беременность и хотела сделать аборт здесь, во Франции.

— Почему? В конце концов, ведь она замужем много лет.

— Она боялась, что отец ребенка вовсе не муж, — сказала Франсуаза. — Несмотря на это, я ей советовала его сохранить. Во-первых, сама я католичка, во-вторых, это был, вероятно, последний шанс Биргит, а в-третьих, дети — самое большое счастье в жизни. Как было бы безотрадно, если бы у меня не было моей Лилу!

— Неизвестный возлюбленный Биргит, скорее всего, был европейцем, брюнетом, это все, что можно сказать, судя по внешнему виду ребенка. Младенческим лицам можно приписать очень многое, Штеффен был даже убежден, что Виктор очень похож на него…

— Она несколько раз звонила отсюда своему Штеффену и была с ним особенно нежна, я даже подыгрывала ей. Но на самом деле она была в отчаянии. Ее супруг уж точно не был большим выигрышем в лотерею.

— Что же мешало ей давным-давно расстаться с ним?

— Биргит считала себя бесплодной. Из-за этого ее не оставляло чувство вины перед мужем. Сам же он, по ее словам, прочно верил в их взаимную любовь.

— Неужели она ничего не сказала тебе о возможном отце?

— Дай-ка подумать как следует. Да, один намек все же был. Мол, если все так, как она боится, то она ни при каких условиях не может поставить этого человека в известность об его отцовстве. Из чего можно сделать вывод, что он женат.

Пару секунд я раздумывала, не коллега ли это все-таки, но тут Франсуаза снова заговорила:

— С одной стороны, я горжусь, что маленький Виктор вообще есть, благодаря моему заступничеству. Но с другой, я себя спрашиваю, не было ли это для Биргит, может быть, ошибочное решение? Меня раздирают сомнения…

Мы обменялись электронными адресами и сердечно распрощались. Я пообещала держать Франсуазу в курсе дальнейшего развития событий.

Мануэль недавно сделал снимки Виктора, и я решила один из них тут же послать в Драгиньян. Но едва я села к компьютеру, как из Драгиньяна тоже пришел мейл с прикрепленной фотографией. То было летнее фото прошлого года: Биргит между прелестной Франсуазой и маленькой Лилу.

Француженка — бесшабашный, загорелый мальчишеский тип с очень короткими блестящими черными волосами. На ней спортивные закатанные брюки и синяя мужская рубашка. Рядом с ней поразительно бледная Биргит кажется почти скандинавкой. Одета она в цветное платье мини, глубокий вырез которого подчеркнут кулоном в виде раковины, который я уже однажды где-то видела. Правда, не у нее, а у бабушки Юлиана. Странно, ведь у этих женщин совершенно разный вкус.

Разговор меня взбудоражил, у меня даже разболелась голова. Связаться с сестрой Биргит я смогу лишь сегодня вечером и заранее этого боюсь. Я почти ничего не знаю об этой Кирстен, поскольку отношения между сестрами не были близкими.

Когда я спустилась вниз, чтобы взять на себя Виктора, Патрик испуганно потрогал мой лоб.

— Аня, у тебя жар? Ты вся горишь!

Так и должно было случиться. Приличные учителя никогда не пропускают занятия, но едва начинаются каникулы, они немедленно заболевают. Одни называют это депрессией расслабления, другие — синдромом перегрузки. У меня в настоящий момент сошлось и то, и другое.

Патрик поставил мне ушной термометр, известный своей неточностью, и уже через секунду установил, что у меня повышенная температура.

— Предоставь Медвежонка мне, — сказал он, — иначе ты его заразишь. Черт его знает, какой у тебя вирус!

— Ну, я еще не на смертном одре, — возразила я, но на самом деле с удовольствием бы устранилась, приняв аспирин.

Мануэль просунул голову в дверь.

— Я ухожу, к обеду меня не ждите, — сказал он. — Аня, что с тобой?

— У нее в виде исключения пропала охота к закаканным памперсам, — сказал Патрик. — Дадим ей провести часок на ее диванчике.

— Праздность — мать всех пороков, — объявил Мануэль и скрылся.

Я не примостилась на софе, а предпочла удалиться сразу в спальню. Как приятно, что Патрик сразу же бросился мне на выручку. Что же делают многие матери, когда на них наваливается грипп, а рядом нет мужа, который заступил бы на их место? Как бы я повела себя в такой ситуации? Ну, тут не приходится долго раздумывать, специально для таких случаев существуют бабушки. Моя мама уж точно бы все бросила и поспешила ко мне, вероятно, она только об этом и мечтает. Мне уже не раз приходилось слышать, что отношения между дочерью и матерью улучшаются, как только дочь рожает собственного ребенка и до нее доходит, каких трудов она сама когда-то стоила матери.

Очень редко случается, что я средь бела дня валяюсь в постели, читать не хочу, спать тоже не могу, только валяюсь и подремываю.

Отрывочные эпизоды из жизни скользят по моему внутреннему экрану, прихотливо сменяя друг друга. Счастливое детство в маленьком городке среди сельской местности, любимый папа, который часто становился моим союзником против более строгой мамы. Мама, которая, бывало, гладила белье, рассказывая мне тем временем сказки, когда я больная лежала в постели, и то блаженное чувство, которое я при этом испытывала. Времена учебы, друзья, профессиональная жизнь, путешествия, брак. Чувство вины. К очень многим я была несправедлива, в первую очередь к тем, кого, в общем-то, любила, Гернот, да и Биргит, — в их числе. Завистливость — одна из моих черт, из-за которых я сама пострадала в первую очередь. И теперь совсем новая глава жизни, которая, к сожалению, не может начаться без бремени старых долгов.