Африканский ветер - Кристина Арноти Страница 41

После быстрого обеда Энджи попела меня показать ранчо и его окрестности. Все мужчины, которые попадались нам по пути, конные или пешие, приветствовали нас, слегка сдвигая на лоб свои сомбреро. Я восхищался лошадьми, скакавшими в просторных загонах, и познакомился с кобылой Энджи, белой фурией, словно сошедшей с картины Жерико [17]. Едва увидев меня, она отступила и, встав на дыбы, словно белый гейзер, посмотрела на меня своими выразительными глазами.

— Лаки Герл очень ревнива. Но она к вам привыкнет… Хотите, проедемся немного? Я прикажу приготовить для вас полукровку по кличке Домино.

Предложение прозвучало как любезный приказ. Я отказался. Я хотел играть роль умного пса, но еще не был готов исполнить номер вдвоем на лошади. Я ненавидел верховую езду, у меня была плохая посадка: слишком сильно сжимал колени, выгибал спину, а мои ягодицы натягивались, словно веревки. Энджи выразила сожаление и сказала, что обычно летает на лошади стрелой и испытывает от этого огромное наслаждение. Я слушал ее с недоверием. Мне надо было суметь не показаться смешным и одновременно не оказаться в гипсе.

Ближе к вечеру я уже пресытился новыми впечатлениями, мне больше ничего не хотелось, декор меня раздражал, роскошь опьяняла. Устроившись на краю бассейна, я задумался: следует ли мне изображать из себя мужчину, которому не терпелось поскорее заключить в объятия свою прекрасную жену? Нет, лучше в точности выполнять свое обещание — быть сдержанным и удовольствоваться слегка напряженным ожиданием.

Сумерки застали нас около воды. Элтон Джон пел один из своих знаменитых хитов. Под звуки его «Голубых глаз» поедая слишком сладкий ананас, я слушал, как Энджи разговаривала по телефону. Она попросила меня взять наушник белого телефонного аппарата, стоявшего на столике рядом с моим шезлонгом, и представила меня на расстоянии. Я заочно познакомился с Сином Сэндерсом, который поздравил меня с женитьбой и заверил в преданной дружбе, которую он, естественно, испытывал к мужу своей девочки. Энджи позвонила поочередно всем своим подругам, чтобы объявить им эту великую новость. Кэти взвизгнула и назвала меня скрытным человеком. Я попробовал отшутиться, сказав, что попал в любовные сети, полюбил внезапно.

— Ну, конечно! Энджи понравилась мне с самой первой нашей встречи.

— Все равно, — сказала Кэти, — Вы умеете правильно выбирать объект страсти! Но как вам удалось все это так быстро провернуть? Вы встречались тайно?

Я наплел красивые объяснения, Энджи издалека послала мне воздушный поцелуй. Я осмотрел территорию вокруг бассейна: пустые шезлонги, до удивления чистая вода, ни одного дохлого комара, ни единого листика в бассейне. А рядом со мной была эта блондинка, которая вдруг показалась мне крепкой телом, веселой, с развевавшимися на ветру волосами, игравшая плечами и рассказывавшая всем кому не лень о нашей будущей жизни.

После ужина при свечах мы стояли в салоне с бокалами коньяка и разглядывали картины, эту благородную мазню бесталанных художников. Я старался определить, какой тип мужчины ей нравится. Я ничего о ней не знал. Любила ли она до своего несчастья секс? Придется ли мне, когда она этого пожелает, доводить ее до оргазма? А если я физически не смогу этого сделать, будет ли она на меня сердиться? Я поцеловал ее в лоб: у меня была такая спортивная внешность, я был такой накачанный, такой уверенный в себе, что мог позволить себе такую братскую манеру поведения. Но при этом я сказал ей, что, согласно нашей договоренности, только она может назначить место и дату нашего первого любовного свидания.

Энджи ответила мне светским тоном:

— Да, дорогой. Не забывайте, что однажды мы можем полюбить друг друга.

Я захотел оставить последнее слово за собой:

— Я подчиняюсь установленным правилам, но продолжаю утверждать, что вы невыносимо желанны.

— Надеюсь на это, — ответила она — Было бы намного хуже, если бы вы связались с дурнушкой, не так ли?

Я не понимал юмор калифорнийского высшего света. Обычно я знал, когда улыбаться, но она постоянно сбивала меня с толку. Она выдумала эту историю любви наоборот, которая была столь необычной, сколь и неудобной. Как я смогу определить границу между веселыми словами и пошлостями?

В первый вечер я ушел в свою комнату и достал из чемодана триллер, купленный в парижском аэропорту Руасси. В самолете я прервался на восклицании героини, чья одежда была забрызгана кровью: «Что я сделала? Господи, что же я сделала?» Лежавший у ее ног парень уже не мог ответить. Я снова начал читать. Постель была шикарной, белье пахло солнцем. Примерно через час открылась дверь, и на пороге появилась Энджи.

— Я ничего вам не обещаю. Мне просто хотелось бы попробовать. Если я вас оттолкну, не сердитесь. Я пришла, чтобы успокоиться рядом с вами.

На ней была надета легкая ночная рубашка на двух тоненьких бретельках. Она казалась более худой и хрупкой, чем у бассейна. Застигнутый врасплох, удивленный, польщенный, я протянул ей руку: