Я была до тебя - Катрин Панколь Страница 40

Я знала, что ты за мной вернешься.

В ту ночь я не позволила тебе лечь со мной.

Тебе пришлось ночевать на диване в гостиной.

Наутро ты принес мне поднос с завтраком: круассаны, кофе, свежевыжатый апельсиновый сок и красная роза.

Я отпихнула поднос ногой.

Ты посмотрел на меня жалким взглядом.

Я накрылась с головой и не сказала тебе ни слова.

Услышала твои удаляющиеся шаги. Потом хлопнула дверь.

Я вскочила, схватила телефон и набрала номер младшего брата. Приезжай за мной, пожалуйста. Приезжай за мной! Я боюсь. Я жутко его боюсь. Мой голос прерывали рыдания, и он сказал мне: сиди на месте, сейчас приеду.

Я объяснила ему, как найти дом. Он все записал. И еще повторил: сиди на месте, сейчас буду.

Я опять легла, накрывшись с головой, и стала ждать.

Когда ты вернулся, в руках у тебя было не меньше сотни букетов. Ты расставил их по всей комнате. Чего здесь только не было — цветы в горшках, охапки цветов всех оттенков. Ты достал все вазы, все кувшины и стаканы, какие только имелись в доме. Ты проложил цветочную аллею к моей постели — красно-бело-желто-голубую.

Потом сел на краешек кровати, низко опустил голову и сказал: прости. Прости, это больше никогда не повторится. Я впервые в жизни так сильно полюбил, и порой теряю голову. Сам не знаю, что на меня нашло.

Я распахнула тебе объятия, и мы упали в постель.

Нас разбудил стук в дверь.

Стучали уже давно — я не сразу сообразила, что происходит. Потом открыла глаза и все вспомнила.

Я тихонько оттолкнула тебя. Это мой брат, сказала я, я ему звонила. Я собиралась уехать. Мне было очень страшно…

— Но почему? Ты же знаешь, что я не способен причинить тебе зло.

Я натянула майку и джинсы. Мне не хотелось, чтобы он понял, что я только что встала.

Я открыла ему дверь. Он стоял на пороге — высокий, неуклюжий, с мотоциклетным шлемом под мышкой. Внимательно осмотрел меня, проверяя, все ли у меня цело. Окинул взглядом мои руки и ноги, лицо и шею. Искал следы побоев.

— Да все уже нормально… — тихонько шепнула я ему.

— Ты что, хочешь сказать, что я зря перся в такую даль?

— Нет, не зря. Ты доказал мне, что любишь меня, а это стоит самых дорогих подарков.

— Вечно ты со своими доказательствами любви…

Он вошел в дом, расстегнул кожаную куртку, положил на стол шлем, причесал волосы пятерней и спросил, не найдется ли у меня банки пива. Дома я всегда держу в холодильнике пиво — для него. Покупаю упаковками по двенадцать банок в супермаркете и прячу в холодильник. Никто, кроме него, не имеет права к нему прикасаться. Никто. Я пошла на кухню и на полке холодильника нашла банку.

Он открыл ее и выпил. На верхней губе у него осталась полоска из пены. Я смотрела на нее, взволнованная до глубины души. Потом он спросил:

— Ну а мучителя-то мне покажут?

Мы втроем выпили кофе.

Они почти не разговаривали между собой — так, обменялись анкетными данными. Слова цедили сквозь зубы. Каждому из них принадлежал мой отдельный образ, и ни тот, ни другой не собирались ни с кем им делиться. У меня возникло впечатление, что я — ставка в какой-то игре. Я не испытывала ни малейшего желания притворяться — смеяться, задавать вопросы. Снова поднялся ветер, и брат сказал: ну все, пока, мне пора ехать.

Я проводила его до мотоцикла. Протянула ему шлем, потом подставила щеку для поцелуя.

— Не нравится мне этот мужик, — сказал он.

Я чмокнула его в шею:

— Тебе никогда не нравятся мои мужчины.

— Он выглядит неестественно…

— Что ты имеешь в виду?

— Ты тут поосторожней…

Я смотрела, как он уезжает, и махала рукой ему вслед.

Я не хотел ей зла. Просто моя любовь была слишком сильна. Любовь порой выходила из берегов и заставляла меня поступать жестоко.

Я хотел стать для нее воплощением Судьбы. Вернуть ее на истинный путь, путь, созданный именно для нее, и сделать так, чтобы она наконец научилась любить себя. Меня возмущала мысль о том, что она в себя не верит. Она была королевой, моей королевой. Но сама считала себя пустым местом. Мелким хворостом для костра, который она зажигала, чтобы ослепить окружающих.

Я не собирался творить из нее другого человека, я хотел только, чтобы она нашла самое себя. Снова стала маленькой девочкой, которая все видит и замечает, которую не обманешь, которая слишком рано поняла, как устроена жизнь. Вернула себе безжалостную проницательность, дар ясновидения и невероятную отвагу, то, что у нее отняли, содрали с нее, как раздевают куклу.

Ей пришлось снова наряжаться — наспех, в первые попавшиеся лохмотья притворства и иллюзий. Чтобы спрятаться. Чтобы забыть свой позор. Забыть, что ее изранили, не оставив живого места. Снесли ей голову своим грубым равнодушием.

Я хотел стереть из ее памяти всех этих случайных мужчин, которые на нее даже не смотрели, а если смотрели, не видели ее. Стереть все эти романы с привкусом горечи и неизбежные расставания, сожаление о которых она привыкла скрывать за маской стойкого оловянного солдатика. Я иногда чувствовал ее хрупкость и уязвимость, понимал, что ей не за что уцепиться и приходится играть роли, в которых она теряет свою сущность. Роль испуганной девочки или прожженной сердцеедки, робкой ученицы или увенчанной лаврами начальницы. Я не собирался ее менять. Я хотел, чтобы она сама себя признала, примирилась с собой и выбросила вон все свои маски и страхи.

Именно это я и почувствовал с первого дня нашей встречи — ее отчаянные шатания, вынуждающие ее вешаться на шею первому встречному, лишь бы он говорил с ней о ней и дал ей поверить в себя. Она искала взгляд, который поможет ей стать самой собой. Я был этим взглядом. И я намеревался собрать ее воедино. Сил у меня хватило бы на двоих.

От этого стремления и зародилась во мне дикая страсть, с которой я не всегда мог совладать.

Я хотел, чтобы она стала совершенством. Тем самым она воздала бы честь себе и нам обоим.

В ресторан мы больше не ходили.

Доехали до ближайшего городка и отправились в магазин, чтобы купить продукты и приготовить ужин дома.

Ты явно собрался смести с полок все, что там стояло, и твой богатырский аппетит меня развеселил. Вино красное, белое, розовое, шампанское. Лосось, окунь, морской язык, устрицы, два вида моллюсков, королевские креветки — и приправы ко всему этому. Камамбер, реблошон, ливаро, шевр, канталь, шаурс, плавленый и плесневой овернский сыр. Эндивий, салат, грибы, помидоры, кабачки, брюссельская капуста, морковь, лук, чеснок, пряные травы. Багет, деревенский хлеб, черный хлеб, хлеб с изюмом, хлеб с орехами…