Триада: Кружение. Врачебница. Детский сад - Евгений Чепкасов Страница 40

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного! – торопливо проговорил Гена, крестясь и кланяясь на икону Спасителя, после чего сел за стол и записал стихотворение. В первые мгновения кожаное сиденье стула приятно холодило ляжки, потом нагрелось и стало неудобным, а серебряный крестик на тонкой цепочке тихонько покачивался то к чахлой безволосой груди, то от нее.

На обратной стороне крестика было написано: «Спаси и сохрани».

Перечитав стихотворение, юноша вспомнил случай, на котором оно основано, и подумал, что не зря он тогда молился и плакал. «А назовем мы тебя «Виртуальный монастырь»!» – решил он и с улыбкой написал заглавие, после чего легко поднялся, оделся и с особенным пронизывающим чувством прочел утренние молитвы. Чувство это в последнее время приходило реже, чем раньше, но в дни, когда Гене писалось, было всегда, из чего он заключал, что вдохновение и молитвенный настрой родственны.

Отмолившись, Валерьев пошел к маме. Она лежала на разложенном диване под махровой простыней китайского производства и, увидев сына, смачно потянулась.

– Привет, – сказал Гена, ответно зевая. – Что не встаешь?

– Надо же человеку хоть в выходные отдохнуть.

– Отдыхай, отдыхай, от-ды-хай… – он чуть помедлил и нарочито небрежным тоном известил: – А я стихотворение написал. Слушай…

Когда он закончил и вопросительно посмотрел на Тамару Ивановну, та неуверенно произнесла:

– Ну, ничего…

– Что ничего?

– Нормально, – и более убедительным тоном: – Нормально.

– Всегда бы ты была такой… немногословной, – с досадой сказал Гена и, глянув на желтые узорчатые стрелки настенных часов, вдруг заторопился прочь.

– Ты куда?

– В ванную. Еда есть?

– А ты приготовил?

– Ясно.

– Что ясно?

– Ничего.

А дело было в том, что сегодня суббота, суббота в кружочке, Гена сам этот кружочек в календаре нарисовал. Выходной, и как раз девятнадцатое, Казанская, не сходить – грех… В общем, суббота была не из тех, в которые так приятно не спеша пережевывать за завтраком загадочные ночные сны. Суббота была совсем особая, не такая, как на прошлой неделе, и в семье Солевых тоже понимали это и тоже спешили.

Умываясь, Гена с неудовольствием ощутил под ладонями жесткую редкую щетину, но бриться не стал: некогда. Ошкурив и нарезав коральками две мерзлые сосиски, он бросил их на сковородку и залил полувзбитыми яйцами. Пока кушанье завораживающе ворковало под крышкой сковородки, нарезáлся хлеб и глоталась слюна, а когда газ был выключен и ароматная яичница разделилась на четыре части, две из которых легли в тарелку Валерьева, раздался телефонный звонок.

– Алло, – приободрила Тамара Ивановна умолкший телефон. – Гена, тебя.

Гена отчаянно посмотрел на аппетитную яичницу и наручные часы, вздохнул и обреченно сказал «да» телефонной трубке.

– Да, – сказал Гена, услышал ответ и мысленно отметил на черном циферблате одно из делений. – Привет, Артурка.

– Как дела?

– Нормально. Я сегодня умудрился стихотворение написать.

– Сегодня? Ты крут.

– Ничего крутого: это ж не проза, это так… Короче, слушай…

– Любопытно, – одобрил Артурка, внимательно выслушав. – Весьма любопытно.

Польщенный Гена улыбнулся и по тону приятеля представил себе выражение его лица: изредка, в таких случаях, как этот, удобочитаемая пластилиновая мимика Артурки сменялась утонченной, полуулыбчивой, слегка загадочной и чрезвычайно интеллигентной миной.

– Спасибо за рецензию. Вообще – дико писать хочется… Ты что, кстати, звонишь?

– Так просто. Вчера с одним парнем две бутылки бормотухи ужрали. Я ему по пьяни в шахматы партию проиграл. Три, правда, выиграл – три с половиной на полтора. До двенадцати сидели, потом я его до дома провожал – на хрена я его, спрашивается, провожал? В час где-то вернулся, спать лег. Ты слушаешь?

– Да, – ответил Гена, наблюдая, как минутная стрелка медленно ползет к отмеченному делению.

– У тебя время есть?

– Немного.

– Я быстро. Эх, мне и сон приснился!.. Давно таких не было. Короче… А вы делали в садике «секреты»?

– В каком садике?

– В детском. Теперь ты спросишь, что за «секреты», – так, что ли? Алло!

– Погоди, Артурка. Я вспоминаю…

– Не грузись, Ген. Сейчас я тебе…

– Вспомнил! – радостно воскликнул Валерьев. – Это, значит, когда в земле копают ямку и кладут туда фантик или еще какую-нибудь фигню, закрывают стеклом и засыпают землей…

– Правильно. А через денек-другой отгребаешь землю и кайфуешь… У всех, наверное, такие «секреты» были в наше время…

– И у детей, и у взрослых. Классно!

– Я только садик имел в виду… Правда, классное обобщение – используй где-нибудь.

– Постараюсь. – Валерьев глянул на часы, сглотнул и уведомил: – Извини, но мне скоро уходить, так что…

– Но ведь две-то минуты у тебя есть! – уверенно и обиженно проговорил собеседник. – Если тебе неинтересно – тогда другое дело.

– Рассказывай, сновидец. Я слушаю.

«Вот, блин, манипулятор! – неприязненно подумал Гена. – Дождешься – истолкую я твои сны по Фрейду!» Но на самом деле ему было очень интересно.

– Короче, сон такой. В садике у меня был «секрет» – под здоровенным осколком оконного стекла; там еще червяк жил и фольга от конфеты лежала. Червяк там полно ходов нарыл, и один раз я его даже застукал – здоровенный такой выползок… Но это не сон, это воспоминания. А снится мне, что я, уже взрослый, иду разыскивать свой «секрет». Был день, но в садике почему-то никого не было. И еще было очень жарко – прямо чувствовал, как по коже пот течет. Короче, нашел «секрет», отгреб землю и вижу: там какой-то огонь горит. Разгребаю дальше (а руки грязные, под ногтями – земля); в конце концов расчистил огромный квадрат – метра полтора на полтора. Смотрю: там подземный ход с факелами на стенах и еще табличка: «В случае необходимости – разбить стекло». Что ты ржешь? Да, такая табличка.

Короче, я подпрыгнул и провалился в подземелье, но стекло почему-то осталось целым. Под землей было холодно и сыро, я весь мурашками покрылся и сначала грел руки возле факела, а потом снял факел со стены и пошел. Это был лабиринт – сплошные развилки, и еще кто-то позади меня выл и хихикал. Потом я встретил тебя. Продолжать или ты торопишься?

– Продолжай, конечно! – взбудораженно попросил Гена. – Так это я выл и хихикал?

– Нет, не ты, – загадочно ответил Артурка. – Ты там крутым оказался – в доспехах и с двуручным мечом.

– Ни фига себе!

– Я тоже удивился: Генка – и с двуручным мечом. Спрашиваю: «Что ты здесь делаешь?» А ты мне: «Защищаю детей от Муравьиной Львицы». А Муравьиная Львица – это, типа того, ведьма, она как раз и выла в подземелье. Над нами же детский сад был – вот она и ждала, что кто-нибудь к ней провалится. Но никто провалиться не мог, пока ты читаешь какую-то молитву, – кажется, Иисусову. Есть такая?