Женатые холостяки - Эльмира Нетесова Страница 40

— С чего так решила?

— Ну, у тебя ж папашка не из простых. О том все наши девки знают. По его слову можно клево устроиться. Разве не так?

— Тонь, тебе натрепались. Мой отец не пропихивает и никого не станет устраивать на работу!

— Я не о чужих. Когда твоей женой стану…

— А если не поможет?

— Своей невестке? Быть не может! Или он козел?

— Он мой отец, но я не уверен, что ему эта идея придется по кайфу. И я к нему с такой просьбой не решусь подойти.

— Значит, сам сможешь справиться не хуже. Ведь все знают, кто ты есть.

— А если б ни отец, стала бы встречаться со мною?

— Конечно! Девчонки с нашего курса даже поссорились из-за тебя. Никак не могли договориться, кому к тебе подвалить, желающих было много, — рассмеялась звонко.

— А почему? — насторожился человек.

— Ты крутой! Потому нарасхват. Сам знаешь, теперь приличного человека зацепить трудно. Вот и вешаются девки кучей. Но кого выберешь, не знали. Когда поняли, что ко мне прикипел, отстали. А помнишь, как поначалу сами в твою машину лезли. Кто подвезти домой просил, другие прокатиться хотели. Уж чего только не было. Со сколькими я ругалась в общаге, и даже дралась, если б ты знал, — призналась тихо.

— Эх-х, Тоня! А ты такая же, как все! Я думал, что хоть немного любишь. И снова просчитался. Только выгодой живешь, — вздохнул человек и отодвинулся.

— Никита! Ну, конечно люблю! А как иначе? Я всегда думаю и помню о тебе. Ни с кем, кроме тебя, не встречаюсь. Вон другие наши девки, с двумя, а то и с тремя крутят. С каждого тянут. И со всеми оттягиваются. Я же только с тобой. Все знают, что ты мой хахаль, а скоро станешь мужем. Разве не так?

— Тоня! Не наезжай. Я с самого начала ничего тебе не обещал. Не объяснялся в любви и не звал в жены. Мы с тобою дружим. Нам хорошо вместе. Как сложится дальше, увидим. Я не хочу брать на себя поспешные обязательства. Говорил, что был женат, очень круто ошибся и нынче не тороплюсь. И ты меня в хомут не загоняй. Если что-то решу, сам скажу. Ну, а на нет и разговора нет. Если нынешние отношения не устраивают, ты свободна как ветер.

— Никита, ты же умный человек. Бесконечной неопределенности никто не выдержит. Я девка. И ждать долго не смогу. К тому же скоро защита диплома. Если мы не распишемся до того времени, я получу диплом на свою фамилию, — глянула на человека многозначительно.

— Ишь, как погоняешь! Я же сказал тебе, не торопи! — начал раздражаться Никита. Тоня, заметив изменившееся настроение, сменила тему разговора. Человеку не хотелось спешить с новой семьей. Ведь до сих пор не давала покоя первая жена. Она звонила даже по ночам и все требовала денег для дочери:

— Наташке сапоги и джинсовый костюм нужен. Ты знаешь, сколько они теперь стоят. Я не в состоянии обеспечить ее запросы. А девчонка уже большая, ей не хочется выглядеть хуже всех. Сам понимаешь, фамилия обязывает ко многому. Не затягивай, дочь нервничает…

Никита давал деньги. А через месяц опять звонок. Дочери понадобился крутой мобильник.

— Слушай! А куда ты свои деньги деваешь? Я каждый месяц отстегиваю тебе. А ведь и мне нужно одеваться, питаться. Ты же получаешь алименты, укладывайся в них.

Нонка бросала трубку, но через месяц звонила снова:

— Наташке нужна куртка. Она присмотрела! Купи ей ко дню рождения, ведь твоей дочери скоро шестнадцать лет. Уже взрослая, совсем большая. Ты б навестил, посидим, отметим по-семейному ее день. Наташка так мечтает, чтоб мы помирились и жили все вместе, как прежде, своею семьей.

— Как прежде? Только ни это! — положил трубку на рычаг. Ему так не хотелось вспоминать то семейное прошлое.

Никита до сих пор не мог насладиться свободой. И хотя не обходился без женщин, ни с одной не хотел связывать свою судьбу. Каждая из них вольно или невольно проявила себя.

— Неужели нынешние бабы утратили даже элементарные зачатки любви. Какую ни возьми, либо выгода или похоть. Нет ничего бескорыстного. За все и про все свой навар снимают. А я как глупый романтик, все ищу в этом бурьяне розу. Да откуда ей взяться, коли юные девчонки расчетливее старух стали. Вон, Тонька, что отмочила неделю назад, — вспомнил девчонку, пришедшую на последнее занятие. Она подошла, когда все студенты вышли из морга, и они остались наедине.

— Никита, этот разговор конкретный. Я не могу больше ждать.

— В чем дело? — спросил удивленно.

— Ты собираешься жениться на мне? Я говорю о росписи, семейной жизни. Я устала быть твоей подружкой. Хочу, чтоб все меж нами сложилось по-человечески. Если так будет, я остаюсь работать в городе. Коли нет, дальше заброшенного поселка рассчитывать не на что. Слово за тобой, — глянула в глаза настойчиво.

— Тоня! В этом случае решает мужчина! Я не готов ответить конкретно.

— Тогда не обижайся. Я выхожу замуж за другого. За своего однокурсника. Мы с ним давно знакомы. Он из хорошей семьи и обещает мне поддержку во всем. Жаль только время, какое потратила на тебя впустую. Мы больше не увидимся. Ты хороший хахаль, но трусливый мужик, боишься своей тени, а потому еще не раз погоришь. Ну, да ладно. Порхай мотылек, пока не все цветы на лугу завяли. Только помни, что и к мотылькам приходит неминуемая старость, а с нею и сожаления от упущенном. Прощай! — повернулась резко и подошла к парню, ожидавшему ее во дворе морга. Уверенно взяла его под руку и пошла не оглядываясь, в ту же минуту забыв о Никите. Тот сел на скамейку во дворе, задумался. Сам себя ругал за нерешительность. Ведь вот упустил девчонку, а нравилась, хорошей подружкой была. Как внезапно все оборвалось, — вздохнул человек, и вспомнил, как быстро нашла ему замену девушка.

— Выходит, не любила. Лукавила. Значит, и не стоило с нею всерьез связываться, — заметил старого деда, сторожа кладбища, расположенного неподалеку от морга.

— Чего один горюешь? Разлетелись твои пташки-канарейки? Закончил с ними занятия?

— Ну да! Скоро самостоятельно работать начнут. Удачно ли у них сложится? — вздохнул тяжко.

— А ты не переживай! У кого не получится, тех прогонят. Не дадут люд губить. Нынче плохого держать не станут. Вона даже меня этой весной заставили привиться от гриппа. Беспокоятся, чтоб покойников не заразил кашлем и насморком. Во будет смеху, коль все мои мертвяки начнут чихать! Ни ограды, ни заборы того не выдержут и посыпятся в труху. А главное, ни один засранец на погосте не появится. Ить надо как оборзели, друг другу могилки засирают! Опять нынче поймал такого, совсем малец, а уже безбожник. Словил мальчонку прямо за ухи и мордой в говно натыкал. Чтоб уразумел, каково покойнику его дерьмо нюхать.

— Чью ж могилу отделал?

— Свово отца! За то, что колотил его при жизни нещадно. И не токмо его, мамку и бабку бил, всех подряд, чтоб никому обидно не было. Его дома худче зверя боялись. Когда помер, весь страх прошел, и злоба на него проснулась. Малец к ему на могилку кажен день приспособился бегать. Во, пострел сопатый. Ну, такое про родителя поведал, аж я заплакал. Изгалялся тот жутко. Вожжами шкуру со всех снимал. Видать Господь узрел и прибрал мужика, чтоб больше не озоровал серед живых. А малец никак простить его не мог. Вот и злыдничал, что еще утворил бы! Когда носом его натыкал, долго ревел. Потом я ему воды дал умыться, к себе в сторожку привел за самые ухи. Усадил дурного под образа, поесть дал. Узрел, что голодный. Картох положил, хлеба да луку, рыбы дал. Поел все подчистую. Вот тут вздумал вразумить его, уже на сытое пузо, — усмехнулся дед, увидев, что Никита внимательно слушает, продолжил: