Дорога на Мачу-Пикчу - Николай Дежнев Страница 40

— Не в моей практике вмешиваться, но так уж и быть!

В следующее мгновение мы с ним стояли на высоком берегу спокойной, равнинной реки. На другой стороне раскинулся заливной луг, на котором пасся табун лошадей. Из-за прочерченного дальним лесом горизонта вставало умытое и начищенное до самоварного блеска солнце. Небо и трава радовали глаз свежестью красок, прохладный воздух был чист и приятен. В бескрайней, устремленной к звездам синеве заливался жаворонок. Раннее утро обещало долгий, счастливый день, какие бывают только в детстве, с таким же длинным и теплым вечером, с выкатившейся на черный бархат неправдоподобно большой луной и пением соловья.

Я увидел себя, спортивного и подтянутого, спускающегося пружинистым шагом к реке. Раздевшись на узкой полоске пляжа, я бросился в воду. Она обожгла, но уже через секунду принесла освежающее блаженство. Загребая саженками, я плыл к другому берегу и упругие струи ласкали мое длинное, мускулистое тело. Я физически чувствовал, что принадлежу этому прекрасному и такому радостному миру, что впереди у меня бесконечная череда таких же светлых и счастливых дней.

Старикан смотрел на меня с доброй улыбкой. Он прекрасно представлял, что со мной происходит. Между тем я уже выходил на берег и направлялся прямиком к пасшемуся неподалеку табуну. Трава под ногами была мягкой и шелковистой, расступаясь передо мной, лошади прядали ушами и косили в мою сторону большим карим глазом. Я ощущал их дыхание, чувствовал прикосновения ласковых губ, как это бывает, когда протягиваешь им на ладони натертый солью ломтик сухого хлеба…

Вдруг в моей руке сверкнул нож, Широкий и массивный, он был создан для убийства, он притягивал к себе кровь.

— Нет! — схватил я за рукав Карла, — нет!..

Тот поднес к губам палец. Словно в ночном кошмаре я наблюдал, как наклоняюсь под брюхо ближайшей лошади, перехожу ко второй, к третьей… Я… я обрезал на их ногах путы! Когда весь табун оказался свободным, лошади окружили меня, тянули шеи чтобы меня коснуться, толкали в плечо. Я отпихивал их, смеясь, и так мне было радостно, так легко, что я побежал. Вприпрыжку, вскачь, крича от полноты жизни, я несся по лугу и вместе со мной мчались мои кони. В едином движении мы летели через пространство, мы пожирали его, мы наслаждались своей мощью и свободой. Развевались по ветру гривы, ноги едва касались земли, каждой клеточкой тела я чувствовал, что счастлив, счастлив!..

— Но… — в моих глазах Карл прочел растерянность, — этого же не было!

Положил мне руку на плечо, жесткая щеточка усов раздвинулась в широкой улыбке:

— Было — не было, легко же вам судить! Что вообще вы знаете о действительности? Неужели вы не узнали собственный сон? Мечты и сны — самое подлинное, что у нас есть. Люди не могут постоянно выносить окружающий мир, куда пришли с неохотой и не по своей воле. Стоит человеку заснуть, как сознание спешит покинуть спящего, а привыкший к работе мозг начинает в силу инерции перебирать и складывать вместе элементы мозаики надежд и пережитого. Получившуюся картину мы наутро и помним…

Но не думайте, друг мой, что все так просто! — продолжал Карл, покачивая седенькой головой. — Сны еще и оконце, через которое мы заглядываем в тот мир, которому по природе своей принадлежим. Через вуаль иносказательного до нас пытается достучаться нечто главное о нас самих. Вы, Глеб, отпускали на волю не коней, вы освобождали от пут ваши чувства! Устав вести себя по жизни под уздцы, вы наконец-то дали им волю. Я наблюдал за вами, вы плакали! Не стоит стесняться этих слез, они приносят очищение…

Черт бы побрал этого Карла! Если так пойдет дальше, он вывернет меня наизнанку, только глаза мои и правда были влажными. Поскольку вокруг снова сгустилась чернота, я не мог разглядеть его лица, но вдруг отчетливо услышал доносившиеся из глубины лабиринта голоса и протяжные, напоминающие рычание зверей, трубные звуки. Мне показалось, я различаю чьи-то стоны и неразборчивое бормотание, но мой провожатый не обратил на это внимания, спросил, как бы между прочим:

— Так что, Глеб Аверьянович, будем дальше делать?.. У меня складывается впечатление, вы не жаждете знакомиться с альковной стороной вашей жизни, или я не прав? — сделал паузу и тут же заметил: — А жаль, она того стоит! Есть весьма забавные и поучительные эпизоды, но молчу, молчу!.. В таком случае, позвольте продемонстрировать вам глубинные пласты вашего подсознания, плавно переходящие в коллективное бессознательное. Скажу без ложной скромности, тема эта — мой конек, ее исследованиям я посвятил долгие годы!

В ход, как я понял, снова пошла коробочка с табаком. Чиркнула спичка, старикан несколько раз пыхнул трубкой. Произнес, покачивая головой и сдержано улыбаясь:

— Такого про это понаписал, поколения психологов разобраться не могут! А дело все в том, что они слишком серьезно относятся к феномену человека и к самим себе, в то время как мои труды полны скрытого юмора. Да что там мои, само человечество — одна из лучших шуток Господа! — хихикнул Карл и продолжал уже на серьезной ноте: — Наука, друг мой, не терпит тоскливых педантов и дураков с умными лицами, это поле для игры затейливого ума. Бессознательное, дорогой Глеб Аверьянович, явление неисчерпаемое и уж точно не вмещается в заготовленные схемы. Его можно сравнить с океаном, в таком случае сознанию отводится роль мелкой ряби на водной поверхности. В темных глубинах человеческого естества водятся такие звери и бушуют такие страсти, о которых людям лучше не знать. Пусть уж себе думают, что сами управляют своей жизнью и упиваются этой иллюзией…

Трудно сказать, что меня сподвигло, только я вдруг почувствовал к старикану симпатию. Ядовит, конечно, и насмешлив, порой доходит в своей иронии до сарказма, но это верный признак умного человека, способного посмеяться не только над другими, но и над собой. Неожиданно за моей спиной вспыхнул луч прожектора, пронизал темное пространство на значительную глубину. Лабиринт в этом месте кончался, теряя постепенно в высоте, его стены сходили на нет. Мы с Карлом как бы стояли на возвышенности, в то время как внизу на плоской равнине шла своя жизнь. Там двигались огромные, неуклюжие фигуры, пробежала, мелькнув в ярком свете ягодицами, обнаженная женщина.

Я не удержался от искушения поквитаться с Карлом:

— Говорите, тема коллективного бессознательного ваш конек? Оно и понятно!..

— Между прочим, — не замедлил с ответом старичок, и тоже не без ехидства, — это анима, женская часть вашего, — подчеркнул он голосом, — существа!

— Ах, вот оно как! В таком случае ясно что вы имели в виду, говоря о скрытом юморе! — отпарировал я, надевая на себя маску ученой глубокомысленности.

— Не без того! Не без того! — довольно хмыкнул Карл, но лицо его в рассеянном свете прожектора тут же стало серьезным. — Вы вот не верите, а в каждом мужчине живет женщина, а в каждой женщине мужчина. Зря ухмыляетесь, так оно и ест! А если внимательно приглядеться, то можно обнаружить еще и целую коллекцию самых разных, по большей части, первобытных существ…

И сейчас же иллюстрацией его слов луч света пересек воин в волчьей шкуре, за которым прошествовало целое стадо смахивающих на динозавров монстров.