Носорог для Папы Римского - Лоуренс Норфолк Страница 40

— Здравствуй, Сальвестро.

Голос испугал его — он не слышал приближавшихся шагов. Позади стоял брат Герхард.

— Лодка Брюггемана, — констатировал монах, не дождавшись ответа на свое приветствие. Потом он заметил миску. — Ты бы лучше воспользовался сифоном.

Сальвестро утвердительно кивнул, хотя и понятия не имел, что такое сифон. Он неловко переминался с ноги на ногу в созданной его руками топи. Герхард подошел поближе.

— Тебе надо ее вернуть?

Он снова кивнул, а монах повернулся и посмотрел на плещущееся внизу, футах в двадцати, море.

— И как же ты намерен это сделать?

Он тоже размышлял об этом в тиши и темноте кладовки: требуется канат, нечто вроде лебедки или, может, что-то совсем примитивное — например, крепко вколоченный в землю столб с обмотанным вокруг него канатом. Бернардо будет на одном конце, он на другом, а еще понадобится шест, чтобы отталкивать лодку, иначе та станет раскачиваться на веревке и вполне может разбиться о край обрыва, либо разобьется он сам. Он уже представлял, как будет сидеть внутри, цепляясь за борта, а Бернардо начнет осторожно стравливать канат, чтобы лодка, коснувшись воды, не зарылась в нее носом. И еще мачта, которая будет все время мешать, — у мачт есть такое свойство, мешать. И надо все объяснить Бернардо как можно подробнее, натаскать его… Воспоминания о спуске бочки еще не успели потускнеть.

— Не знаю, — наконец выдавил Сальвестро.

Ему трудно было разговаривать с этим человеком, который последние месяцы был средоточием всех его безотчетных страхов и дурных предчувствий.

Некоторое время оба молча разглядывали суденышко, а Лодочное море тихо колыхалось в своих дубовых берегах.

— Вычерпай воду, а завтра после девятого часа я пришлю Ханно, Георга и других, и они снесут ее к воде. Знаешь, когда начинается служба девятого часа?

— В три пополудни, — растерянно ответил Сальвестро.

Монах кивнул, затем резко развернулся, прошел мимо и скрылся за углом, Сальвестро едва успел крикнуть ему вслед «спасибо!», но монах не ответил. Странная история… Увидев за спиной Герхарда, Сальвестро приготовился к чему-нибудь гораздо худшему, но этого не произошло. Возможно, брат Герхард вовсе не такой уж плохой… «Вычерпай воду». Правильно. Он снова принялся за работу.

Черпаем. Выплескиваем. Черпаем. Выплескиваем. Черпаем. Выплескиваем…

Ханно и Георг. Это хорошо. Предложение Герхарда означало, что Бернардо привлекать не нужно. Это тоже хорошо, потому что тогда гигант не увяжется за ним. Эвальду ведь не понравится, если такой увалень, как Бернардо, поломает ему табуретки или перепугает детей. У него же есть дети, не так ли? Сальвестро сам удивился тому, что в голову пришла мысль об Эвальдовых детях. Эвальд и его дети.

Черпаем. Выплескиваем. Черпаем. Выплескиваем. Черпаем. Выплескиваем…

Хорошо бы застать Эвальда одного. Почему? (Черпаем.) Он всегда этого хотел, с того самого момента, как ступил на остров, — только они двое (выплескиваем), как в старые времена, именно так он себе это представлял. Вот открывается дверь, на пороге стоит Эвальд, обнимает его (черпаем), хлопает по спине, заходи, заходи… Но получилось не так: в тот первый раз дверь открыл не Эвальд, а Матильда, которая с ужасом воззрилась на него и Бернардо. (Выплескиваем.) И Эвальд тоже, если подумать, смотрел на них из-за спины Матильды именно со страхом. А не с удивлением! Никакого удивления, даже при виде Бернардо. Так ничего странного: Эвальд-то думал, что его друг давным-давно утонул! Нет, не с ужасом он смотрел, скорее был поражен. И если он и позже был не очень-то разговорчив, а иной раз вообще не попадался на глаза, что озадачивало (чер-…— запнулся, восстановил ритм, — …паем), так понятно теперь почему. Эвальд был ошарашен! Надо было еще тогда понять. Ну конечно. Так оно и есть. Он не винил Эвальда. Ни в чем таком он Эвальда не винил.

— Эй, ты!

(Черпаем.)

Вода из забытой миски льется прямо ему на одежду, на мгновение ему кажется, что время повернуло вспять — снова на том же месте стоит человек в сером одеянии, снова окликает его:

— Ты что там делаешь?

Но этот — не Герхард.

— Ну? — настаивал Ханс-Юрген.

— Вычерпываю… Завтра я должен вернуть лодку Брюггеману. Брат Герхард поможет мне спустить ее на воду…

— Герхард? Так это Герхард здесь был?

Сальвестро кивнул, и это почему-то привело Ханса-Юргена в дурное настроение, он отодвинул Сальвестро в сторону и скрылся в том же направлении, что и его враг.

Черпаем. Выплескиваем. Черпаем. Выплескиваем. Черпаем. Выплескиваем…

Когда дурно пахнущей воды оставалось не больше чем на три пальца, Сальвестро удалось накренить лодку, и остатки Лодочного моря соединились с маленьким рукотворным болотом. Уже почти стемнело. Позже начался дождь.

Ночью в монастыре поднялась какая-то суета, кто-то что-то выкрикнул, и этого оказалось достаточно, чтобы обитатели чулана, привыкшие к тишине, проснулись. Потом до них донеслись уже более приглушенные голоса неподалеку от чулана. Сальвестро показалось, будто кто-то спросил: «Сколько еще ждать?» — и чей-то голос ответил: «Недолго уже. Завтра». Затем голоса смолкли, словно кто-то показал на дверь чулана: мол, осторожно. Послышались удаляющиеся шаги. Один из голосов явно принадлежал Герхарду.

И настало завтра. Монахи толпились в ограде монастыря, разбивались на кучки, кто-то переходил от одной кучки к другой. Некоторые оборачивались на Сальвестро, но и только — он не вызывал интереса. Монахи перешептывались — голова к голове, руки на плечах собеседника. Все были напряжены, возбуждены. Мимо него прошмыгнул один из послушников, Вульф, за ним бежал Вольф, и Сальвестро успел схватить его за рукав:

— Что происходит?

— Настоятель, — ответил побледневший Вольф.

— Он умирает, — добавил замыкавший шествие Вильф; глаза его были красными.

Троица поспешила прочь. Послышались крики, и все повернули головы в ту сторону. С другого конца двора, сопровождаемый Ханно — лицо у того раскраснелось от ярости, — спешил Герхард. Их мгновенно окружили другие монахи, но — нет, нет, пока еще нет! — отмахивался Герхард, жесты которого были вполне понятны. Сальвестро повернулся и ушел назад, в кладовку.

Миновал полдень. Даже Бернардо почувствовал, что происходит нечто странное, и собрался пойти на разведку. «А откуда они знают?» — спросил он, когда Сальвестро объяснил ему, что настоятель при смерти. Сальвестро не знал, что ответить, и, вспомнив Прато, сказал, что и ему самому лучше умереть здесь, на острове, где он родился, чем на овечьем рынке, превращенном в бойню. И тогда Бернардо осведомился: а какая разница? Он был мастером задавать такие вопросы. Какая разница? Мертвый — это мертвый. И все тут. Прошел еще час, и Сальвестро начал думать, что вряд ли сегодня удастся вернуть лодку, как вдруг в дверь просунул голову один из молодых монахов, имени которого он не знал. Монах сообщил, что братья Герхард, Ханно и Георг уже ждут и ему лучше поторопиться.