Дети из камеры хранения - Рю Мураками Страница 4

Летом, за год до поступления Кику и Хаси в школу, их усыновили. Получив запрос на братьев-двойняшек, монахини порекомендовали Кику и Хаси.

Запрос пришел с маленького островка, расположенного к западу от Кюсю, через благотворительное общество Пресвятой Девы Марии. Сначала дети наотрез отказались покидать приют, но, взглянув на фотографию приемных отца и матери, дали согласие. Еще бы, ведь за спиной их будущих родителей мерцало море!

Накануне отъезда монахини устроили прощальныё вечер. Одному из воспитанников было поручено преподнести детям подарок — носовые платки, на которых были вышиты ветки сакуры и имена всех ребят. Хаси расплакался. Кику незаметно выбрался из комнаты и побежал в молельню. Там пахло плесенью и пылью. Кику включил свет и посмотрел на картину на стене. Христос поднимал над головой ягненка. «Скоро на вершине скалы, нависшей над морем, окажусь и я». Кику не отрывал глаз от картины, пока не пришла разыскивающая его монахиня. Она прочитала вместе с Кику молитву.

На синкансене [2]дети в сопровождении одной из монахинь прибыли в Ваката, где их передали мужчине в черном костюме, социальному работнику префектуры Нагасаки. Вместе с ним они сели в электричку и, доехав до какой-то маленькой станции, пересели в автобус. В автобусе было так жарко, что пот тек с них ручьями. Социальный работник в черном пиджаке показался Кику каким-то странным. Когда он сказал об этом Хаси, тот молча указал на кисть мужчины, на которой виднелся рубец от ожога. Видно, когда-то ему довелось испытать гораздо большую жару, чем сейчас.

Автобус карабкался вверх по длинной прямой дороге. Наконец показалось море. Вскоре дети увидели паром, покрытый красной ржавчиной, побережье мыса, островки и облака, обгоревшие на солнце и скучившиеся на горизонте. Выбравшись из автобуса в порту, Кику и Хаси побежали по бетонному пирсу, чтобы поглядеть на море.

— Кику, смотри, как здорово, видно далеко-далеко!

Воздух над морем разбух от жары и слегка подернулся дымкой.

Хаси стоял и смотрел на корзину, полную рыбы. Кто-то из рыбаков положил перед ним одну рыбину. Рыба с круглыми глазами и раздутым брюхом билась по земле, так что пыль прилипала к ней со всех сторон, потом замерла. Кику дотронулся было до ее острого хвоста, но резкий запах ударил ему в нос и он отдернул руку.

Социальный работник в черном костюме позвал детей. Он держал в руках билеты на паром и мороженое. Дети обернулись к нему, и в этот момент в небе из-за гор, со всех сторон окружавших порт, появился металлический цилиндр с крыльями. Прямо над головами детей под крыльями серебристого самолета легко сложились шасси. Широко открытыми глазами дети смотрели на реактивный самолет. Он летел так низко, что казалось, вот-вот унесет их вместе с собой. Огромная крылатая тень на мгновение накрыла порт и принесла прохладу двум разгоряченным детским телам.

На пароме было жарко и пахло мазутом, дети с трудом переводили дыхание. Таблички с надписью «Не работает» висели повсюду: на автомате с соками, телевизоре, настенном вентиляторе. Социальный работник протянул детям подтаявшее мороженое. Виниловые сиденья в каюте были разодраны, из дыр торчал желтый поролон, клочки которого валялись на засыпанном песком полу. На черные брюки социального работника капнуло мороженое. С недовольным лицом он вытер брюки носовым платком и сплюнул на пол.

— Что, ребята, притомились? — спросил он. Детей мутило. Запах мазута и качка вызывали тошноту. Чтобы хоть как-то избавиться от противного запаха, они усердно лизали мороженое.

— Устали? Ну-ка, отвечайте! — рявкнул социальный работник.

От неожиданности Хаси отдернул руку с мороженым ото рта и негромко, словно читая книгу, ответил:

— Мы — из приюта Пресвятой Девы Марии в Вишневой долине. Едем из Йокогамы к своим новым родителям.

Растаявшее мороженое потекло по правой руке Хаси и капнуло на пол.

— Я не спрашиваю об этом. Я хочу знать, устали вы или нет.

Хаси задрожал. Он всегда боялся взрослых мужчин. Срывающимся в плач голосом он повторил:

— Мы из приюта Пресвятой Девы Марии в Вишневой долине. Едем из Йокогамы к своим новым родителям.

Социальный работник слизнул каплю мороженого, стекшего на рубец от ожога, и рассмеялся.

— Больше ничего сказать не можешь? Вы, ребята, как попугаи какие-то.

Кику ткнул мороженым в пиджак социального работника и бросился бежать. Он добежал до края палубы, чтобы прыгнуть в море, но мужчина в испачканном костюме догнал его и сбил с ног.

— Ну-ка, извиняйся! — крикнул он Кику в самое ухо.

Из его рта противно пахло — точно так же, как от рыбы, подохшей на бетонном пирсе. Кику посмотрел на мужчину и рассмеялся. Мужчина хлопнул мальчика по щеке.

— Что смеешься, давай извиняйся!

Хаси попросил прощения вместо Кику. Уцепившись за борт пиджака, он несколько раз сказал:

— Извините. Кику не любит разговаривать, поэтому монахини велели мне говорить вместо него.

Социальный работник отцепил Хаси, снял пиджак и застирал пятно под краном в туалете. Кику и Хаси прилегли на жесткие сиденья. Чтобы, перебить тяжелый запах мазута, они, перед тем как заснуть, несколько раз подносили к носу ладони, от которых по-прежнему пахло ванилью.