Любовь анфас (сборник) - Лана Барсукова Страница 4

– Ларочка, спасибо, конечно, но фото – это формальность. Это не так важно. Даже лучше, если в жизни я окажусь лучше, чем на фотографии.

– От фотографии зависит все. Он ее должен на видном месте держать, чтобы она в мозг ему вошла, чтобы там дырку сделала. Верусик, ну ведь опять сорвется. Ты этого хочешь? Звони Маринке. Кто у нас за техническую сторону отвечает?

Но Маринка приехать отказалась – на пляже зависла, судя по всему, надолго. В трубке гудели сочные голоса мужчин. Вериного воображения хватило, чтобы увидеть узкие бедра и широкие плечи пловцов, кубики на животе и щетину на лице. Даже в жар бросило, что не осталось незамеченным Лариской. План в ее голове созрел быстро, но железобетонно.

– Это идея! Верка, ты гений! Снимем тебя на пляже. Маринка подгонит массовку из своих парней. Типа ты стоишь, загораешь, а они все с мест привстали, обалдели. Лучше на закате это снять. У тебя красный купальник есть? Могу свой дать, винтажный. До родов носила.

После споров, уговоров, мрачных предсказаний и радужных посулов Лариске удалось уговорить Веру на пляжную фотосессию. Правда, купальник Вера не взяла. Жалко, конечно. Лариска уже придумала целую историю, которую будет рассказывать Вериным детям, как их мама в Ларкином купальнике с папой познакомилась. «Такую легенду обломала! Тоже мне, подруга!»

* * *

В назначенный час фотки устремились навстречу друг другу. Вера просто физически чувствовала их полет, опасалась, что сшибутся, рассыпятся, пропадут. Но нет, дошло в целости.

Вера открыла присланный файл – и зажмурилась. Зажмурилась от стыда за свою фотку. Потому что тот, кто взглянул на нее с экрана, выглядел очевидным девственником, причем не по своей воле. Представить его с женщиной было невозможно. Приговором смотрелась верхняя застегнутая пуговка, стягивающая тощую шейку каким-то обмякшим воротничком. Ее пляжная фотка была так же уместна в этой ситуации, как журнал Playboy в руках папы римского. Вера со страхом ждала его реакцию, ожидая неуклюжие попытки обратить все в шутку. Но все обошлось: он больше ей не написал. Ни разу, ни слова.

Вера желала еще горшей боли, чтобы заглушить эту. Чтобы наотмашь, чтобы захотелось не быть. Она сейчас пошлет фото второму номеру, подставится под его скабрезную шутку, под его тупые комплименты, под его незнание Джойса и Чернышевского и закроет тему. И будь проклят тот, кто изобрел Интернет!

Письмо ушло. Ответ был скорым и кратким: «Теперь я знаю, как выглядит индийский бог. Зачем писать, когда можно встретиться?»

* * *

Он стал единственным, кто честно сказал, что не смог прочитать Чернышевского до конца, а Джойса и не пробовал. Зато про пиратов много читал.

Как-то в кафе на сдачу им предложили взять жвачку. Есть такая серия «Love is…», где к жвачке прилагается фантик с шуточным определением любви. Им досталось самое точное из всего, что создали поэты от каменного до серебряного века: «Любовь – это когда кто-то готов нести твои лыжи».

– У тебя лыжи есть? – Голос его был спокойным, но каким-то сосредоточенным.

– Нет.

– Придется купить.

– Зачем?

– Чтобы я мог их носить за тобой, – и он смешно пригнулся под тяжестью воображаемых лыж. Засмеялся, но как-то смущенно.

– Я согласна, – так же смущенно ответила Вера. – В смысле, купить.

На дворе стояла весна, с крыш весело брызгала капель. Лыжи убрали на склады до нового сезона. Теперь предлагали велосипеды, ролики и даже байдарки. Но этим странным покупателям посреди весны срочно нужны были лыжи.

Наконец нашелся магазин, где работали исключительно ленивые менеджеры, не пользующиеся складами из принципа. Магазин шел под закрытие.

Вера прижалась к лыжной палке, кокетливо подперев щеку пластмассовым набалдашником. Ее спутник покраснел от удовольствия.

Продавец недоуменно разглядывал странную парочку, которая поглаживала лыжи и шепталась о чем-то своем.

Лыжи купили, но катались редко. Чаще дети использовали их для строительства палатки посреди комнаты. Их дети. С которыми так приятно смотреть мультфильм про Влюбленную Ворону.