Обмен и продажа - Андрей Олех Страница 4

– Вор?

– Авторитет. Надо осторожно. Живет здесь рядом. Адрес я достал, – Ринат постоянно прерывался, пропуская людей. – Все хорошо обдумаем, че, как, и к нему. Без товара, конечно.

Он замолчал, а Леха медленно кивал. Оба смотрели, как через дорогу налетевший наконец ветер гоняет маленький пыльный смерч. Верхушки тополей склонялись вбок и отлетали обратно. На асфальт посыпались мелкие капли, мгновенно превращая его из серого в черный.

* * *

Новоселье закончилось. Гости столпились у подъезда, ожидая такси. После танцев и смешанных напитков все, кроме Лехи, чувствовавшего только усталость, были пьяны. Он потянул Иру к первой подъехавшей «Волге», она вырвала руку и начала прощаться со всеми. Королев стоял скрытый от гостей машиной, докуривая папиросу, когда к нему подошел комсомолец Илья.

– Не для тебя Ира, – заплетаясь, начал он. – Не твой уровень, фрезеровщик.

Леха смерил его взглядом и впечатал окурок точно в Ленина на значке ВЛКСМ. Илья несколько мгновений смотрел, как искорки осыпаются и тухнут на лацкане его пиджака, потом замычал и сделал замах. Леха отступил на шаг назад, и комсомолец, прорезав кулаком воздух, упал коленями на асфальт.

– Илюша, ты чего? – взглянула через машину подошедшая Ира.

– Перебрал, – объяснил Королев и, садясь за водителем, с облегчением произнес: – На Безымянку.

Пьяная Ирка открыла окно, и ночной июнь наполнил такси свежей прохладой. Леха, закрыв глаза, ловил на веках мелькающий свет фонарей, сквозняк выдувал хмель, вместо него наполняя голову легкой усталостью. От холода или нежности Ирка придвинулась к нему. Счетчик работал исправно, накрутив к подъезду хрущевки рубль и десять копеек. Леха, счастливый возвращением, дал два.

– Че до дома не поехал, – не отпуская Леху, засмеялась Ира.

– Пешком дойду, проветрюсь, – сказал Королев и, притянув к себе, поцеловал. От нее пахло летней пылью, а губы были горячими, как спирт.

– Мама на даче, пошли, – прошептала она, останавливая Лехину руку у себя под платьем, и, глубоко выдохнув, скрылась в подъезде.

Королев ушел от нее перед рассветом. Он шагал в полном одиночестве по пустым улицам, и путь его домой был легче пыли.

* * *

– Ты че такой радостный? – спросил Игорь, отодвигая тарелку щей из квашеной капусты и одновременно обводя взглядом столовую так, словно она была минным полем.

– Не пил почти на выходных, – переходя к компоту из сухофруктов, отозвался Леха. – Че мы все время бухаем, а?

– Че нам, в шахматный клуб записаться? – не разделяя энтузиазма друга, мрачно отозвался Цыганков.

– Когда к авторитету пойдем? Предлагаю не откладывать, и прямо в субботу.

– Рот закрой, – бросил Игорь и начал пить свой компот.

К их столику подошел Альбертыч, вид у него был взволнованный.

– Цыганков, тебя новый Зам к себе вызывает, че случилось?

Игорь спокойно допивал компот, к раздражению Альбертыча никак не реагируя на новость.

– Куда идти-то, гражданин начальник? – опуская стакан, спросил Цыганков.

* * *

Игорь вошел в кабинет нового Зама, почти невидимого за огромным столом. Молодой по меркам начальства, из инженеров, в очках. О таких говорят «рационализатор», а не «крепкий хозяйственник».

– Цыганков? – спросил он, поднимаясь со своего места и указывая на стул. – Что ж, я буду краток. Мы вас увольняем.

– По какому поводу? – не присаживаясь, спросил Игорь.

– Работник из вас никакой, с коллективом не ладите, начальству грубите. – Зам старался говорить спокойно, но торопился, краснел, поправлял очки и в глаза не смотрел.

– Норму я выполняю, и коллектив, – Игорь издевательски выделил это слово, – на меня не жаловался, как начальству хамил тоже не припоминаю. Может, вы мне докладную какую покажете, или прогулы, или еще там чего?

– Вы так, да? – Зам бросил быстрый взгляд на Цыганкова, потом уставился в пол. – Я же по-нормальному хотел, для личной беседы вас вызвал, по-человечески, а вы вот так вот хотите…

– Как так-то, гражданин начальник? По закону? – И если бы Зам на него смотрел, то заметил, как на лице Игоря появляется кривая ухмылка.

– Не вам, Цыганков, про закон рассуждать, вы на исправительных работах на оборонном предприятии служите.

– И че? Я условий не нарушал, все взыскания получил…

– Давайте без демагогии, товарищ Цыганков, я вас по-хорошему увольняю, а могу по-плохому. Хотите прогулы, докладные от руководства цеха, характеристики отрицательные? Мы это вам все устроим.

– Это вы можете.

– Не сомневайтесь, – обрел твердую основу Зам. – Так что идите в отдел кадров, получите бумаги, сегодняшним днем вас бухгалтерия рассчитает за июнь. Знаете, что я от себя лично хочу вам сказать, молодой человек…

– Не интересует, – перебил Игорь и вышел из кабинета.

После кадров и бухгалтерии Цыганков вернулся в цех. Он подошел к своему станку, легонько пнул его по затертости у правого угла, снял с рычага фурагу, оставленную перед обедом, и пошел к выходу под взглядом всего цеха.

– Цыганков, ты куда направился? – рассерженно спросил Альбертыч. – А работа?!

– В жопу себе засунь свою работу, – громко отчеканил Игорь и покинул помещение.

За воротами завода его ждал тихий июньский день. Он прошел по безлюдному Заводскому шоссе, сел в пустой трамвай и вышел на площади Кирова. Через несколько часов закончится смена и здесь будет полно народу, но пока Игорь один из немногих прохожих. Он снял пиджак и переложил большую, чем обычно, пачку денег в карман брюк. На улице было жарко, а в пивной никого, и завтра не надо вставать. Первый глоток с теплой мыльной пеной напомнил весь сегодняшний скомканный и дурной день, второй водянистый, но холодный снимал напряжение. Быстро допив кружку, Игорь замер над следующей. Осознание новой, пьянящей и необычной свободы туманило голову. Цыганков еще не знал, что с ней делать, она радовала и пугала. Знакомого ритма из одинаковых дней больше не существовало, оказалось, что никакого другого будущего тоже не было.

* * *

Жара плавила Победу, сквер ДК 9-го ГПЗ простреливался солнцем насквозь. Лето чувствовалось через тонкие подошвы, рубашкой, прилипшей к спине, и каплями пота из-под фураг. Молодые, недавно посаженные елочки и березки торчали между дорожек, подрагивая тонкими ветками в отсутствие заметного ветра. Рядом кто-то посадил одинокий конский каштан. Тени деревца не давали, и было неясно, как сами они смогут вырасти и не зачахнуть под таким зноем, на такой сухой, твердой, как асфальт, земле. Женщина в халате из шланга поливала газон, вода падала с балкона, разлетаясь на множество капель, и, кажется, испарялась, не долетая до цели.

Фураги с трудом дошли до полутьмы под аркой и, не сговариваясь, остановились у границы света.